1. Д. Б. ГУДКОВ
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ
осква «Гнозис»
2003

2. ББК 81.2Р
Г93
Издание осуществлено при участии
филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова
Гудков Д. Б.
Г93 Теория и практика межкультурной коммуникации. - М.:
ИТДГК «Гнозис», 2003. — 288 с.
ISBN 5-94244-007-7
Настоящие издание представляет собой курс лекций, посвящен-
ных различным проблемам межкуяьтуриой коммуникации, кото-
рый читается автором на филологическом факультете МГУ как за-
вершающий а рамках специализации «Теория и практика межкуль-
турной коммуникации».
В настоящем курсе рассматривается специфика межкультурной
коммуникации как коммуникации особого типа .представлена ори-
гинальная типология коммуникативных неудач при общении пред-
ставителей различных лиигво-культурных сообществ, предлагаются
пути нейтрализации этих неудач, описываются важные аспекты вза-
имодействия языка и культуры, главное внимание при этом уделя-
ется особенностям хранения культурной информации единицами,
принадлежащими разным уровням языковой системы.
Книга адресована прежде всего лингвистам н культурологами
также всем интересующимся проблемами меж культурной комму-
никации.
ББК81.2Р
ISBN 5-94244-007-7 © Д. Б. Гудков. 2ШЭ
е. ИГГДГК «Гнозис», 2003

3. ОГЛАВЛЕНИЕ
Используемые сокращения............................. 4
Предисловие.................................................... 5
Введение........................................................... 7
Часть I. Коммуникация как взаимодействие говоря
щих «сознаний»................................................ 10
Часть И. Межкультурная коммуникация как особый
тип коммуникации........................................... 51
Часть Ш. Когнитивная база ЛКС и прецедентные фено
мены в межкультурной коммуникации......... 90
Часть IV. Языковые единицы как хранители культурной
информации..................................................... 141
Заключение...................................................... 270
Список литературы......................................... 272

4. ИСПОЛЬЗУЕМЫЕСОКРАЩЕНИЯ
АИ — абстрактное имя
ДИ — двустороннее имя
ИИ — индивидуальное имя
икп — индивидуальное когнитивное пространство
КБ — когнитивная база
лкс — лингво-культурное сообщество
мкк — межкультурная коммуникация
ндм — национально-детерминированное миними-
зированное представление
ои — общее имя
пв — прецедентное высказывание
пи — прецедентное имя
ПС — прецедентная ситуация
пт — прецедентный текст
ПФ — прецедентный феномен
РКИ — русский язык как иностранный
яс — языковое сознание
***
АиФ — «Аргументы и факты»
3 — «Завтра»
и — «Известия»
кп — «Комсомольская правда»
мк — «Московский комсомолец»
нг — «Независимая газета»
ни — «Новые известия»
ее — «Совершенно секретно»
сэ — «Спорт-экспресс»
ЦП — «Центр-плюс»

5. ПРЕДИСЛОВИЕ
Данное пособие представляет собой курс лекций для сту-
дентов-филологов, получающих специализацию «Теория
и практика межкультурной коммуникации». Курс этот
является в указанной специализации заключительным.
Прежде чем предложить его читателю, автор должен сде-
лать несколько оговорок.
Во-первых, данная работа во многом повторяет то, что
уже было изложено нами в предыдущих двух книгах1
, не-
которые фрагменты которых целиком вошли в настоящее
пособие. Автор решился на подобный шаг ввиду того, что
указанные книги были опубликованы весьма незначитель-
ным тиражом и сегодня найти их не так легко. Кроме того,
эти работы преследовали цели, отличающиеся от тех, ко-
торые стоят перед предлагаемым курсом лекций. В после-
дних материал существенно расширен и соответствующим
образом систематизирован.
Во-вторых, многие из излагаемых здесь положений и
сама концепция, которая предлагается в данном курсе, раз-
раб отаны автором совместно с другими участниками на-
учного семинара «Текст и коммуникация», прежде всего —
с В. В. Красных и И. В. Захаренко. По этой причине с не-
которыми вопросами, обсуждаемыми в этой книге, чита-
1
Гудков Д. Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентное«!. М.,
1999; Гудков Д. Б. Межкультурная коммуникация: проблемы обуче-
ния. М., 2000.

6. тель уже может быть знаком по лекционным курсам
В. В. Красных «Психолингвистика» и «Этнопсихолинг-
вистика», входящих в специализацию «Теория и практи-
ка межкультурной коммуникации». Однако мы считаем,
что повторение в данном случае только полезно, так как
позволяет рассмотреть теоретические положения в аспек-
те их практического применения.
Необходимо также сказать, что большинство из под-
нимаемых нами вопросов, являющихся весьма важными
для современной лингвистики и смежных дисциплин, не
получило до настоящего времени однозначного истолко-
вания, горячие споры продолжаются и сегодня. Мы нико-
им образом не претендуем на то, чтобы предложить окон-
чательное решение, и видим свою задачу в том, чтобы по-
знакомить читателя с наиболее, на наш взгляд, серьезны-
ми, сложными и дискуссионными вопросами из того моря
проблем, которые возникают при теоретическом изучении
межкультурной коммуникации и при непосредственном
участии в ней.

7. ВВЕДЕНИЕ
Сегодня, вероятно, не нуждается в доказательствах тезис
о том, что неотъемлемой составляющей коммуникативной
компетенции является культурная компетенция. Это по-
ложение давно уже стало трюизмом. Многочисленные
примеры, часть из которых будет приведена ниже, убеди-
тельно доказывают, что знания собственно вербального
кода (т. е. языка) и правил его использования оказывается
недостаточно для успешного общения с носителем того
или иного языка, необходимо еще овладеть внекодовыми
знаниями, вернее, тем, что принадлежит невербальным
кодам культуры того лингвокультурного сообщества, для
которого используемый язык является родным. Заметим,
что далеко не во всех случаях коды эти могут быть верба-
лизованы.
Одной из главных причин неудач в межкультурной
коммуникации является слабое владение одним из ком-
муникантов знаниями о культуре другого, ибо к этим зна-
ниям говорящий прямо или опосредованно постоянно об-
ращается в своей речи, опирается на них при построении
текста и ведении диалога, они отражаются и закрепляют-
ся в семантике языковых единиц, система ценностей и норм
культуры задают правила вербального (речевого) и невер-
бального поведения речевой личности и т. д. Овладение
основами культуры того лингвокультурного сообщества,
на языке которого ведется общение, является необхо-

8. димым и обязательным условием успешности этого
общения.
Здесь перед нами возникает целый ряд весьма сущест-
венных вопросов. Различия между двумя культурами
практически неисчислимы, что же именно из всего масси-
ва чужой культуры требует тщательного изучения, теоре-
тического осмысления и практического овладения? Как
именно влияют особенности культуры на язык и его ис-
пользование? И наоборот: каким образом язык отражает
и задает параметры культуры? Где находятся «зоны на-
пряжения» при межкультурных контактах? Каковы типы
неудач, чем они обусловлены, каковы наиболее эффектив-
ные пути их нейтрализации? На эти и другие вопросы мы
постараемся ответить в данной книге.
Легко заметить, что поставленные выше проблемы
далеко выходят за пределы собственно лингвистики в
ее традиционном понимании. Активно ведущиеся в по-
следние десятилетия исследования в области межкультур-
ной коммуникации находятся на стыке нескольких науч-
ных дисциплин и осуществляются в их тесном взаимодей-
ствии. Речь идет о психологии, теории коммуникации,
этнографии, культурологии, социологии, политологии,
семиотики и др. Это заставляет нас в нашем дальнейшем
изложении обращаться к данным названных наук, при
этом в центре нашего внимания находятся особенности
взаимодействия языка и культуры, определяющие специ-
фику речевого поведения участников межкультурной ком-
муникации.
Мы неоднократно будем обращаться к многочислен-
ным примерам коммуникативного взаимодействия пред-
ставителей русского (прежде всего) лингвокультурного со-
общества с носителями иных языков, при этом автор не
ставит своей целью предложить списки конкретных реко-
мендаций по общению русских с представителями тех или
S

9. иных лингвокультурных сообществ. Наша задача иная.
Мы хотим описать общие принципы межкультурной ком-
муникации, вооружить учащихся методом анализа соб-
ственных коммуникативных неудач, обозначить те «зоны»,
где эти неудачи возможны, показать, как можно их избе-
гать и преодолевать, а также постараемся способствовать
формированию той психологической установки, которая
поможет в осуществлении успешной межкультурной ком-
муникации.

10. Часть I
КОММУНИКАЦИЯ КАК ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
«ГОВОРЯЩИХ СОЗНАНИЙ»
Межкультурная коммуникация (МКК), т. е. общение язы-
ковых личностей, принадлежащих различным лингвокуль-
турным сообществам, как и любая коммуникация, пред-
ставляет собой взаимодействие «говорящих сознаний»
[Бахтин 1998:361]. Этот тезис нуждается в подробном ком-
ментарии, но прежде чем приступить к нему, необходимо
определить основные термины, которыми мы будем опе-
рировать в дальнейшем: язык (ибо именно он является ба-
зовым кодом любой коммуникации), культура, сознание,
лингвокультурное сообщество, языковая личность.
Язык. Данным словом именуют различные феномены,
которые необходимо отличать друг от друга: их смеше-
ние ведет к путанице и неверным умозаключениям. Мож-
но выделить как минимум три понимания языка.
а) Назовем первое из них «глобальным». Согласно ему,
языком должна именоваться любая знаковая система (язык
музыки, язык архитектуры и т, д.), а также совокупность
1
Ср.; «Существует не только язык, состоящий из звуков, слов,
фраз или предложений, существует и гораздо более сложный язык,
состоящий из символов искусства, религии и науки. Каждый из этих
языков имеет свою собственную область применения и свои собствен-
ные правила, свою собственную грамматику» [Кассирер: 141—142].
Попытка показать подобный «язык» в действии предпринята, напри-
мер, Г. Гессе в романе «Игра в бисер».
10

11. б) Можно выделить также «широкое» понимание язы
ка как определенного специфического класса знаковых си
стем (состоящих из фонем, морфем, лексем...), т, е. речь
идет о языке вообще, «едином человеческом языке, средо
точии универсальных свойств всех конкретных языков»
[Кибрик А. Е.: 9]. В этом значении указанный термин упо
требляется в таких лредложениях,,как, например: Человек
отличается от животных наличием языка; Среди функций
языка можно выделить коммуникативную, номинатив
ную ... Заметим, что язык в этом понимании есть абстракт
ный мысленный конструкт1
, в реальной жизни и в эмпи
рических исследованиях мы имеем дело только с существу
ющими (или существовавшими) этническими языками2
.
в) В последнем предложении слово «язык» употреб
ляется в третьем из значений этого термина, т.е. речь идет
о некой «реально существующей знаковой системе, исполь
зуемой в некотором социуме, в некоторое время и в некото
ром пространстве» [Кибрик А. Е.: 9]. Конкретный язык
выступает как реализация инвариантных свойств языка.
В дальнейшем термин «язык» мы будем употреблять, как
правило, в последнем значении, специально оговаривая
случаи, когда будет использоваться широкое понимание
«языка».
Культура. Количество определений данного термина
измеряется сегодня четырехзначными числами [Гуревич:
10]. Дать даже краткий обзор подходов к анализу стояще-
го за этим словом понятия не представляется возможным.
Постараемся предложить максимально обобщенную клас-
1
Ср,:«... Язык — это один из объектов, суверенно конституируе-
мых сознанием, а его современные разновидности есть частные слу-
чаи некоего возможного языка» [Мерло-Понти: 179].
%
В данной работе сознательно не рассматривается вопрос о
реальности / нереальности так называемого онтологического («дог
вавилонского») языка.
П

12. сификацию пониманий культуры, выделяя то, что пред-
ставляется нам особенно важным для дальнейших рассуж-
дений, не претендуя при этом на всеохватность1
.
а) Один из подходов к определению культуры заклю
чается в перечислении составляющих ее компонентов, а
сама она понимается как совокупность этих компонентов.
Так, один из основоположников и признанных классиков
этнографии и культурологии Э. Тэйлор писал: «Культу
ра, или цивилизация2
, в широком этнографическом смы
сле слагается в своем целом из знания, верований, искус
ства, нравственности, законов, обычаев и некоторых дру
гих способностей и привычек, усвоенных человеком как
членом общества» [Тэйлор: 18].
б) Наиболее широкое из существующих пониманий
культуры заключается в ее оппозиции природе. Ю. М. Лот-
ман:«... Своеобразие человека как культурного существа
требует противопоставления его миру природы, понимае
мой как внекультурное пространство» [Лотман 92: 44].
Э. Бенвенист называет культурой «человеческую среду, все
то, что помимо выполнения биологических функций при
дает человеческой жизни и деятельности форму, смысл и
содержание» [Бенвенист: 30]. Указанный подход к опреде
лению культуры наиболее четко выражен в следующих
словах Г, Риккерта: «Продукты природы — то, что сво
бодно произрастает из земли. Продукты же культуры про
изводит поле, которое человек вспахал и засеял. Следова
тельно, природа есть совокупность всего того, что возник
ло само собой, само родилось и предоставлено собствен-
1
Обзор и классификация существующих определений, отличаю
щаяся от кашей, содержится, например, в [Маслова].
2
Мы сознательно не останавливаемся иа различии понятий «куль
тура» и «цивилизация», которые далеко не всеми исследователями
понимаются как синонимы и могут резко противопоставляться, как,
например, в философии О, Щпенглера.
12

13. ному росту. Противоположностью природе в этом смы-
сле является культура, как то, что или непосредственно со-
здано человеком, действующим сообразно оцененным им
целям, или, если оно уже существовало раньше, по край-
ней мере, сознательно взлелеяно им ради связанной с ним
ценности» [Риккерт: 69].
В данной работе мы принимаем именно это («широ-
кое») понимание культуры, сознавая, что не всегда можно
четко и однозначно разделить природу и культуру, ибо
«граница размыта, и определение каждого конкретного
факта как принадлежащего культурной или внекультур-
ной сфере обладает высокой степенью относительности»
[Лотман 92: 45]. Ведь природа может рассматриваться и
как «отчужденное сознание, противопоставленное само-
му себе» [Делез: 28]. Например, такие феномены, как на-
циональные парки, могут рассматриваться и как часть
природы, и как часть культуры [Брудный: 29]. Как «куль-
турные предметы» национальные парки наделены для че-
ловека определенной ценностью, значением, которое вы*
водит их за рамки чисто природного феномена. Пробле-
ма «культурной ценности» природы, являющаяся одной
из центральных при обсуждении столь актуальных на се-
годняшний день экологических проблем, заставляет заду-
маться об условности границы между природой и культу-
рой, но в то же время свидетельствует и о том, что грани-
ца эта существует.
Заметим, что введение категории ценности для
определения культуры (см, слова Г, Риккерта) и обязатель-
ность ее опосредования человеческим сознанием1
позво-
1
«... Под культурой мы в конечном итоге понимаем не что иное,
как совокупность всего того, что человеческое сознание, в силу при-
сущей ему разумности, вырабатывает из данного ему материала»
[Виндельбакд: 62].
13

14. ляет снять вопрос о разделении материальной и духовной
культуры, так как в человеческом сознании нет границы
между материальным и идеальным. Проблема разграни-
чения материальной и духовной культуры имеет богатую
историю, на которой мы не собираемся здесь останавли-
ваться, лишь хотим подчеркнуть, что мы присоединяемся
к тем исследователям, которые считают данное разграни-
чение нерелевантным, так как ценность любого мате-
риального предмета как культурного феномена опреде-
ляется не его субстанцией самой по себе, а тем значе-
нием, которое приписывается этому феномену человече-
ским сознанием, той ценностью, которой он наделяется в
определенном социуме.
в) При анализе понятия культуры необходимо остано-
виться на антиномии ее социального и индивидуального
характера. Различные исследователи в своих определени-
ях делают акцент на первом или на втором, т. е. культуру,
с одной стороны, рассматривают с точки зрения «филосо-
фии культивирования индивидуальных сил и способнос-
тей человека» [Гудков Л.: 136], а с другой — под культу-
рой понимают определенные формы социального взаимо-
действия1
. Иными словами, культура может пониматься
как определенная форма общественного бытия людей и
как форма присвоения личностью коллективного опыта.
Соглашаясь с тем, что «культура есть форма самодетер-
минации индивида в горизонте личности» [Библер: 289],
мы будем обращаться прежде всего не к индивидуальным,
а к коллективным представлениям о «культурных пред-
метах», инвариантам их восприятия, которые хранятся в
1
Ю. М. Лотман: «Культура, прежде всего, — понятие коллектив-
ное. Отдельный человек может быть носителем культуры, может ак-
тивно участвовать в ее развитии, тем не менее по своей природе куль-
тура, как и язык, — явление общественное, то есть социальное» [Лот-
ман 94: 6].
14

15. коллективном сознании носителей определенной этниче-
ской культуры.
г) Следующий вопрос, на котором необходимо оста
новиться, связан с проблемой национального и универ
сального в культуре. Не вдаваясь в полемику по данному
вопросу, активно дискутируемому в последнее время как
специалистами, так и дилетантами, заметим, что в этом
отношении культура подобна языку, т. е. можно выделить
некие универсальные, инвариантные общечеловеческие
черты культуры, но сама культура выступает всегда в кон
кретных этнических формах, а общечеловеческая культу
ра существует лишь как некоторая абстракция; в реаль
ной жизни мы имеем дело с французской, китайской, рус
ской и другими национальными культурами как отлич
ными друг от друга вариантами воплощения некоего
инварианта.
Вполне естественно, что различные исследователи
выделяют этнодифференцирующую и этноинтегрирую-
щую функцию культуры как одну из основных для послед-
ней (см., напр., [Бромлей: 5—6; Поршнев: 93 и ел.]).
д) Необходимо, наконец, остановиться на таком под
ходе к определению культуры, при котором исследовате
ли этого феномена пытаются выделить наиболее суще
ственные из присущих ему характеристик и выполняемых
им функций. Мы присоединяемся к мнению ученых, выде
ляющих среди основных свойств культуры 1) ее систем
ность, 2) кумулятивность (Ю. М. Лотман: «Одно из важ
нейших определений культуры характеризует ее как не
генетическую память коллектива. Культура есть память»
[Лотман 94: 8]; Ю. В. Рождественский: «Культура, благо
даря обращенности из настоящего в прошлое, есть исто
рическая память» [Рождественский 96:15]), 3) знаковый
характер (Э. Бенвенист: «Этот человеческий феномен —
культура — целиком символичен» [Бенвенист: 30], 4)
15

16. коммуникативность (Ю. М. Лотман: «...Культура есть
форма общения между людьми и возможна лишь в такой
группе, в которой люди общаются <...> культура имеет,
во-первых, коммуникационную и, во-вторых, символичес-
кую природу» [Лотман 94: 6]). Приведем еще одно опреде-
ление культуры, которое, на наш взгляд, является весьма
емким, а с другой — включает большинство из указанных
выше признаков рассматриваемого феномена: «Культу-
ра <...>—это выражение человеческих отношений в пред-
метах, поступках, словах, которым люди придают значе-
ние, смысл, ценность» [Брудный: 28]. Культура, таким об-
разом, есть «овеществление отношений между людьми, и
овеществление это семиотично» [Брудный: 19].
Заканчивая данный весьма беглый обзор, заметим, что
пока мы привели только самое общее понимание культу-
ры, к уточнению этого понятия и анализу отдельных аспек-
тов культуры мы обратимся в следующих разделах, посвя-
щенных языковому сознанию и коммуникации.
Взаимоотношение языка и культуры. Взаимосвязь
указанных в заголовке данного раздела феноменов — еще
одна весьма актуальная для решения задач данной рабо-
ты проблема, активно обсуждаемая в гуманитарных нау-
ках со времен В. фон Гумбольдта и не получившая до
настоящего времени однозначного решения. Д. X. Хаймс,
систематизируя различные точки зрения, выделял четыре
основных подхода:
«1) язык первичен (источник, причина, фактор, незави-
симая переменная величина и т. д.);
2) остальная часть культуры первична;
3) ни язык, ни остальная часть культуры не первичны,
они рассматриваются как взаимно определяющие;
4) ни язык, ни остальная часть культуры не первичны,
и то и другое определяется фактором, лежащим в их осно-
16

17. ве (таким, как «взгляд на мир», Volksgeist, национальный
характер и т. п.)» [Хаймс; 238].
К. Леви-Строс указывал, что язык может рассматри-
ваться как: 1) продукт культуры («употребляемый в об-
ществе язык отражает общую культуру народа»), 2) часть
культуры («он представляет собой один из ее элементов»),
3) условие культуры («именно с помощью языка индивид
обретает культуру своей группы») [Леви-Строс: 65].
Легко заметить, что ни один из перечисленных выше
подходов не отрицает теснейшего взаимодействия языка
и культуры. «С одной стороны, язык как основа культуры,
ее строительный материал, демиург существеннейших ее
частей, предопределяющий некоторые важные параметры
культуры <.,.> с другой стороны, императивы культуры,
предписывающие языку специфические сферы упо-
требления, намечающие функциональные рамки, и — как
результат—"культурный" слой языка как фиксация в нем
отложений культуры, охватывающих в широкой перспек-
тиве весь язык» [Топоров: 184]. Мы полагаем, что язык и
культура находятся в отношениях двунаправленных
взаимозависимости и взаимовлияния; бессмысленно спо-
рить о том, что является первичным, ибо это выводит нас
к неразрешимому (во всяком случае, на уровне сегодняш-
него состояния научных знаний о мире и Человеке) во-
просу о происхождении языка. Язык не может существо-
вать вне культуры, как и культура не может существовать
без языка, они представляют собой нерасторжимое целое,
любое изменение каждой из частей которого ведет к обя-
зательным изменениям другой его части. Взаимосвязь и
взаимозависимость языка и культуры четко выражены в
следующем известном тезисе А. Н. Уайтхеда, с которым
мы полностью согласны: «Человеческая цивилизация есть
продукт языка, а язык есть продукт развивающейся циви-
лизации» [Уайтхед: 366].

18. Коммуникация. Можно выделить два противополож-
ных подхода к коммуникации в двух противостоящих
друг другу (по крайней мере, последнее столетие) линг-
вистических парадигмах. Первое направление, которое
может быть названо романтическим и связано в истории
лингвистики с такими именами, как В. фон Гумбольдт,
A. А. Потебня, К. Фоссдер, Л. Шпитцер, подходит к язы
ку как к динамическому феномену, находящемуся в по
стоянной эволюции, предопределяемой творческой энер
гией говорящегоК Эта школа на долгие десятилетия ока
залась почти в полной тени, будучи отодвинутой на вто
рой план структуралистским подходом (Ф. де Соссюр,
B. Брёндаль, Л. Ельмслев, Р, О. Якобсон и др.), рассмат
ривавшим пользование языком как создание по заранее
заданным моделям определенных конструкций из дис
кретных фиксированных единиц, не подвергающихся
серьезным изменениям. Помимо ставшего хрестоматий
ным сравнения с шахматами напрашивается еще одно — с
чрезвычайно популярным ныне детским конструктором
«Lego».
В рамках первого подхода коммуникация восприни-
мается как акт творческого взаимодействия коммуникан-
тов. «Говоря словами Гумбольдта, всякое понимание есть
вместе с тем непонимание, всякое согласие в мыслях —
вместе несогласие. Когда я говорю, а меня понимают, то я
не перекладываю целиком мысли из своей головы в дру-
гую, — подобно тому, как пламя свечи не дробится, когда
я от него зажигаю другую свечу, ибо в каждой свече вос-
пламеняются свои газы. <.„> Чтобы думать, нужно со-
«ntl«*"- ** Ha
° автоношшм
является не язык с его звуками, а .
котопьш создает его, формирует, двигает и обусловливает в мель-
иной залячТГ™*' ПОЭТ
°МУ языкознание
не может иметь никакой юшей
nnZ; P
""Жирования духа, как единственно действующей
причины всех языковых форм» [Фосслер: 331].
18

19. здать (а как всякое создание есть собственное преобразо-
вание, то преобразовать) содержание своей мысли, и, та-
ким образом, при понимании мысль говорящего не пере-
дается, но слушающий, понимая, создает свою мысль»1
[Потебня: 226]. Второй подход наиболее ярко выражен в
ставшей хрестоматийной схеме коммуникации Р. О. Якоб-
сона [Якобсон: 198]:
«Адресант посылает сообщение адресату. Чтобы сооб-
щение могло выполнять свои функции, необходимы: кон-
текст, о котором идет речь <...>; контекст должен вос-
приниматься адресатом и либо быть вербальным, либо до-
пускать вербализацию; код, полностью или хотя бы час-
тично общий для адресанта и адресата (или, другими сло-
вами, для кодирующего и декодирующего); и, наконец,
контакт — физический канал и психологическая связь
между адресантом и адресатом, обусловливающие воз-
можность установить и поддерживать коммуникацию. Все
эти факторы, которые являются необходимыми элемента-
ми речевой коммуникации, могут быть представлены в
виде следующей схемы:
Контекст
, Сообщение
Адресант-------------------------------------—- Адресат
Контакт
Код»
Сегодня в постструктуралистской парадигме происхо-
дит, как это часто бывало в истории человеческой мысли,
отказ от доминировавшего до этого направления и обра-
щение к предшествовавшему ему. Во многом этим обус-
ловлен и на это повлиял интерес к принципам «диалогиз-
'Ср.также:«...Пониманиеникогданепредставляетсобойзавер-
шенногостатичногосостоянияума.Оновсегдаимеетхарактерпро-
ПЁССЭ ТТПЛМИТГН'ЛИРтлтст____TiartrtfiTTrtnrt иг 1Т1г«тЧ*1иилГЛЙ ГУиЙТУЙГГТ 377?.
19
шейного статичного состояния ума. Оно всегда имеет характер п
цесса проникновения — неполного и частичного» [Уайтхед: 377].

20. ма» М. М. Бахтина1
. Многими авторами признается, что
коммуникация как процесс передачи от адресанта к адре-
сату определенного количества битов статичной инфор-
мации, остающейся неизменной как на выходе, так и на
входе, существует лишь в искусственных системах, но не-
возможна при реальном общении языковых личностей2
.
Коммуникация при этом рассматривается как процесс вза-
имодействия и взаимокорректировки индивидуального
сознания каждого из коммуникантов3
. Достаточно ярко
этот взгляд выражен в следующих словах (приносим из-
винение за столь развернутую цитату); «До тех пор, пока
язык считается денотативным, на него приходится смо-
треть как на некое средство для передачи информации,
как если бы что-то от одного организма передавалось
другому таким образом, что спецификации "отправите-
ля" уменьшали область неопределенности "получателя".
1
Ср.: «... Для говорящего языковая форма важна не как устойчи-
вый и всегда себе равный сигнал, а как всегда изменчивый и гибкий
знак. <...> Задача понимания в основном сводится не к узнанию при-
мененной формы, а именно к пониманию ее в данном конкретном
контексте, к пониманию ее значения в данном высказывании, т. е. к
пониманию ее новизны, а не к узнанию ее тоздественности» [Бахтин
98: 361].
1
Ср.: «Если увидеть в адекватности передачи сообщения основ-
ной критерий оценки эффективности семиотических систем, то при-
дется признать, что все естественно возникшие языковые структуры
устроены в достаточной мере плохо. Для того, чтобы достаточно
сложное сообщение было воспринято с абсолютной идентичностью,
нужны условия а естественной ситуации практически недостижимые
<..,> Очевидно, что совпадение кодов передающего и принимающе-
го в реальности возможно лишь в некоторой весьма относительной
степени. Из этого неизбежно вытекает относительность идентичнос-
ти исходного и подученного текстов» Щотман 96: 13—14].
3
Ср.:«... Коммуникация—это в первую очередь не что иное, как
способ внесения той или иной коррекции в образ мира собеседника»
[Леонтьев 99; 272].
20

21. Но стоит признать, что язык ковнотативен, а не дено-
тативен и что его функция состоит в том, чтобы ориен-
тировать ориентируемого в его когнитивной области, не
обращая внимания на когнитивную область ориентирую-
щего, как становится очевидным, что никакой передачи
информации через язык не происходит. Выбор того, куда
ориентировать свою когнитивную область, совершается
самим ориентируемым в результате независимой внут-
ренней операции над собственным состоянием. "Сообще-
ние" является причиной выбора, однако произведенная им
ориентация не зависит от того, какие репрезентации зак-
лючает в себе это "сообщение" для самого ориентирую-
щего. Строго говоря, никакой передачи мысли между го-
ворящим и его слушателем не происходит. Слушатель сам
создает информацию, уменьшая неопределенность путем
взаимодействий в собственной когнитивной области. Кон-
сенсус возникает лишь благодаря кооперативным взаимо-
действиям, в которых результирующее поведение каждо-
го из организмов служит поддержанию их обоих» [Мату-
рана: 119]. При подобном подходе термины «передача
сообщения» и «восприятие сообщения» понимаются как
метафоры, ибо «сообщение, вернее, его содержание не пе-
редается, а конструируется слушающим (читающим) при
восприятии тел языковых знаков, образующих текст»
[Тарасов 90:10].
Обратим внимание на то, что, конечно, существуют
различные виды коммуникации; тот, речь о котором шла
выше, представляет собой лишь один из возможных. Кро-
ме искусственных систем коммуникации, в которых впол-
не возможен обмен информацией в чистом виде и кото-
рые мы не рассматриваем, существуют по крайне мере три
1
Ср. также: «Функция языка не информировать, а вызывать пред-
ставления» [Лакан: 69].
21

22. условно выделяемых типа общения1
, редко проявляющи-
еся в чистом виде и, как правило, выступающие в комп-
лексе с доминантой того или другого из них. Условно на-
зовем их «ритуальная коммуникация», «монологическая
коммуникация» и «диалогическая коммуникация»2
. О
ритуальных высказываниях и коммуникации этого типа
мы будем подробно говорить ниже и не станем сейчас на
этом останавливаться. «Монологическая комму-
никация» — это та коммуникация, при которой взаимо-
коррекции когнитивных пространств коммуникантов не
происходит, каждый из них озабочен лишь тем, чтобы за-
явить о своей позиции, совершенно не думая каким-либо
образом воздействовать на сознание собеседника. Диалог
(полилог) в данном случае происходит лишь формально,
«диалога» в том смысле, которое вкладывал в это слово
М. М. Бахтин, не лолучается. Классическим примером
подобной коммуникации являются споры Базарова с
Павлом Петровичем Кирсановым. «Диалогическая3
коммуникация» представляет собой то, что принято на-
зывать «нормальным общением», настоящий диалог (по-
лилог), при котором его участники стараются учитывать
J
Данная классификация не противоречит традиционно выделяе-
мым трем теоретическим моделям коммуникации - информацион-
но-кодовой, инференционной, интеракционной (краткий обзор ука-
занных моделей с богатой библиографией см., напр., в [Макаров: 22-
ро^ы° П0ДХ0ДИТ К
Рассмат
Риваемьщ проблемам несколько с иной
СТОРОНЫ --------------» и!.™|« ,и ш OC WWM V V «1»м
пиЛ^ Прекрасно пони
маем всю условность подобной классификации и
вовсе не претендуем на то, что только она является единствен-™££*?'
СОЗНаваЯ> что МОГ
УТ
существовать (и существуют) иные классификации,
построенные на иных основаниях. Отличный от на-
Sfe 86-98]* КЛаСсификации типов
коммуникации см., напр., в [Бруд-
™™ТЙ Т6РМИН упот
Реблен
нами сугубо условно, так как речь, конечно,
может идти не только о диалоге, но и о полилоге.
22

23. индивидуальные особенности друг друга и соответствую-
щим образом «трансформировать» собственное сознание.
Скажем теперь несколько слов об автокоммуни-
кации. Мы не рассматриваем особенности последней
отдельно и считаем ее производной от «диалогической»
коммуникации. Языковое сознание личности, наличие
которого делает возможным и автокоммуникацию, фор-
мируется в дискурсе, обязательно включающем в себя
тот тип общения, который мы назвали «диалогическим».
Толчком, промотором и моделью для автокоммуникации
«#_#'» (ПрИ том, что «Я'» есть другое состояние или
другая стадия перманентной эволюции «Я» [Парментьер:
25]) служит диалогическая коммуникация «Я—Другой»;
«Я'» просто занимает позицию этого «Другого». Автоком-
муникация, таким образом, оказывается редуцированным
вариантом диалогической коммуникации [Атаян: 4]. Мы
не хотим сказать, конечно, что этим положением исчер-
пываются все особенности автокоммуникации, заслужи-
вающие не просто отдельного рассмотрения, но и отдель-
ных работ, анализирующих указанную проблему с пози-
ций психологии, лингвистики, социологии и других дис-
циплин, но лишь демонстрируем свой взгляд на то место,
который данный вопрос занимает в проводимом нами ис-
следовании, какое положение занимает она (автокомму-
никация) в ряду тех объектов, на которые направлено наше
внимание.
Нас интересует именно «диалогическая» коммуни-
кации, и мы понимаем ее как взаимодействие «говоря-
щих сознаний» коммуникантов. Но для того чтобы это
взаимодействие было возможным, необходимо пересече-
ние индивидуальных когнитивных пространств общаю-
щихся; чем больше зона этого пересечения, тем адекват-
нее будет коммуникация. Индивидуальные когнитивные
пространства никогда не могут полностью отличаться,
23

24. всегда будут какие-то общие «зоны», но при этом они не
могут и полностью совпадать, между ними всегда будут
те или иные отличия, даже у самых близких людей, каж-
дый из которых обладает собственными знаниями и пред-
ставлениями, выражая их на только ему присущем идио-
лекте1
. Приведем рассуждения на эту тему Ю. М. Лотма-
на: «В нормальном человеческом общении и, более того,
в нормальном функционировании языка заложено пред-
положение об исходной неидентичности говорящего и слу-
шающего. В этих условиях нормальной становится ситуа-
ция пересечения языкового пространства говорящего и
слушающего:
В ситуации непересечения общение предполагается
невозможным, полное пересечение (идентичность А и Б)
делает общение бессодержательным» [Лотман 92:10].
Несмотря на всю индивидуальность сознания и языко-
вого сознания каждой языковой личности2
, мы постули-
руем наличие некоей инвариантной общенациональной
части в сознании каждого полноценного члена лингво-
культурного сообщества и считаем, что «можно наряду с
индивидуальными вариантами говорить о системе инва-
риантных образов мира, точнее — абстрактных моделей,
*: 148J. 24

25. описывающих общие черты в видении мира различными
людьми» [Леонтьев 99:273]. В дальнейшем мы будем обра-
щаться к исследованию именно этой части русского язы-
кового сознания1
.
Язык, сознание, мышление. В процессе вербальной
коммуникации, представляющем собой взаимодействие
«говорящих сознаний» ее участников, коммуниканты об-
мениваются языковыми знаками, именуя ими определен-
ные когнитивные единицы и структуры. Вопрос о том,
можно ли установить тождество между языковыми значе-
ниями и когнитивными единицами, является одним из клю-
чевых при рассмотрении проблемы взаимоотношений язы-
ка, сознания и мышления.
Эта проблема представляется весьма сложной и не име-
ет на сегодняшний день однозначного решения; рассмат-
ривая ее, мы вторгаемся в одну из наиболее проблемных и
малоизученных областей науки о Человеке, ибо «глава о
сознании, несмотря на важнейшее значение этого явления
в понимании психологии и поведения человека, до сих пор
остается одной из наименее разработанных» [Немов: 133].
Сознание, осуществляющее интериоризацию индиви-
дом окружающей действительности в форме определен-
ным образом структурированных и систематизированных
знаний и представлений и отвечающее за фиксацию, хра-
нение и оценку результатов деятельности человека, всту-
пает в сложные взаимоотношения с мышлением и языком.
О характере этих взаимоотношений высказывались часто
1
Ср.: «Социальные явления, язык, миф, нравы, наука, религия,
просто всякий исторический момент вызывают соответствующие
переживания человека, Как бы индивидуально ни были люди раз-
личны, есть типически общее в их переживаниях <...> Этническая
психология — описательная психология, изучающая типические кол-
лективные переживания» [Шпет: 107].
25

26. полярные мнения1
, но не подвергается сомнению тесная
связь трех указанных феноменов, соотнесение когнитив-
ных структур с языковыми единицами и категориями. Со-
знание как последний член указанной триады в различ-
ных работах практически отождествляется с мышлением,
«в современной философской и когнитивной литературе
<■. > неразличение этих понятий и даже их прямое отож-
дествление носит постоянный характер [Кубрякова и др.:
1 /3—176J. Некоторым исследователям это позволяет на-
стаивать на том, что язык, сознание и мышление высту-
пают как разные ипостаси некой единой сущности, обра-
зуют единый ментально-лингвальный комплекс, под ко-
торым понимается «функционирующая на основе челове-
ческого мозга самоорганизующаяся информационная
система, которая обеспечивает восприятие, понимание,
оценку, хранение, преобразование, порождение и переда-
чу (трансляцию) информации; <...> в рамках ментально-
лингвального комплекса <...> мышление — прежде всего
динамическая ипостась, сознание — накопительно-оце-
ночная ипостась, а язык — инструментальная и коммуни-
кативная ипостась» [Морковкин, Морковкина 94: 65]. Та-
ким образом, «мы не можем взять уже в исходном пункте
язык и мышление отделенными друг от друга, а должны
взять единое, выступающее какой-то своей стороной на
поверхность и внутренне еще не расчлененное целое»2
[Щедровицкий: 449—450].
« подходов (условно их можно на-
г^ТИВербаЛИСТСКИМИСИНТетическим
)иб«блио- ^°РКОВКИН
'
Морковкина 94: 97]; о проблемах
6
ДЛЬНогоМ
ривает ™Г ИИе> ЧТ
° Указанный
автор фактически рассматривает
сознание как одну из форм мышления; «Мышление выступает
26
го
г
МЫШления см
- так
*е> *«Ф. [Коул,

27. Вопрос об обусловленности сознания и мышления язы-
ком теснейшим образом оказывается связан с проблемой
«языка мысли». Протекает ли мышление в вербальных
формах или существует довербальный уровень мышления?
В отечественной науке как «вербалисты», так и «антнвер-
балисты» ссылаются на Л. С. Выготского, приводя став-
шие хрестоматийными цитаты из классического труда это-
го ученого: «Мысль не выражается в слове, но совершает-
ся в слове» [Выготский: 306J; «Единицы мысли и единицы
речи не совпадают» [Выготский: 354]'.
На вопрос о «вербальности» сознания и мышления, о
том, совпадают ли когнитивные единицы с языковыми зна-
чениями и всегда ли мышление протекает в вербальных
формах, не существует однозначного ответа. Сам же этот
вопрос оказывается теснейшим образом связанным с дру-
гими: являются ли сознание и мышление детерминирован-
ными этническим языком (ведь слово не может не быть
словом конкретного этнического языка) или они незави-
симы от него, можно ли говорить об особой языковой кар-
тине мира, особой «сетке», которую тот или инойязык на-
кладывает на восприятие, членение и категоризацию дей-
ствительности, или отражение человеческим сознанием
мира не зависит от этнического языка, а когнитивные про-
цессы являются универсальными.
Согласно вербалистскому подходу, «мышление <..■>
всегда протекает в вербальных формах, даже если оно
достигает высокого уровня абстракции» [Верещагин,
в двух формах: 1) как образ определенных объектов, та изображение
или отображение, т. е. как фиксированное знание, и 2) как процесс
или деятельность, посредством которой этот образ получается, фор-
мируется; другими словами, мышление выступает, во-первых, как
знание, во-вторых, как познание» [Щедровицкий: 455],
1
Анализ причин подобных, «противоречий» в концепции
Л. С. Выготского см. в [Седов].
27

28. Костомаров 83: 16]', «"готовой" мысли до ее вербализа-
ции не существует» [Кубрякова 91а: 54]2
. Противники этого
подхода утверждают, что «мысль присутствует в сознании
говорящего человека до того, как начнется процесс
вербализации, и воплощается она в особом знаковом ма-
териале, отличном от словесного языка» [Седов: 8].
Высказываются положения, что существует особый
универсальный язык мысли, имеющий невербальную
природу и единый для всех людей, говорящих на разных
этнических языках, что позволяет осуществлять перевод с
одного языка на другой, носителю одного языка прони-
кать в семантику другого. «Предметный код — это стык
речи и интеллекта. Здесь совершается перевод мысли на
язык человека. Это значит, что национальные языки име-
ют общую генетическую структуру и различаются между
собой только некоторыми способами интеграции того же
предметного кода, который имеет общую структуру для
обработки не только вербальной информации, но и ин-
формации о действительности, поступающей через орга-
ны чувств» [Жинкин 82: 55]. Согласно Н. И. Жинкину,
именно действие универсального предметногокода (УПК)
ооеспечивает «семиотическое преобразование сенсорных
сигналов в предметную структуру, т. е. денотативное отра-
жение действительности» [Там же: 16]. Дж. Фодор гово-
рит о существовании универсального языка мысли, кото-
рый представляет собой язык врожденных когнитивных
примитивов, которые едины для всех языков, но по-раз-
ному кодируются в семантике естественных языков, что
сказав
высказь1ва
"™ * С. Кубрякова делает
'Н
! СЛ
°Ве <(ГОТОВОЙ
». «« как далее она говорит, что
I Ф
°РМЫ МЫШЛения
- вербальные и вербальные
28

29. позволяют носителю одного языка проникнуть в семан-
тику другого [Fodor: 162 и ел.]- Когнитивные примити-
вы представляют при этом собой своеобразные атомы
доязыкового смысла.
Сознание н языковая картина мира.Естественно, что
антивербалистский подход исключает гипотезу лингви-
стической относительности. Возможны лишь некоторые
национально детерминированные вариации при пере-
кодировке инвариантного кода (УПК, языка когнитив-
ных примитивов]
) в некие национальные варианты (этни-
ческие языки), так как языком мысли при этом остается
некий универсальный невербальный «язык», нет смысла
говорить об особом отражении мира носителем того или
иного языка, об особой языковой картине мира.
Так, Г. В. Колшанский утверждает, что нет оснований
ставить вопрос об особом «языковом мире», об особом
членении мира через язык; он полагает, что «языковые
формы не образуют своего "особого царства", а все со-
держание и богатство мышления воплощается в материи
языка, и понятийным миром человека остается отражение
единого объективного мира, укладывающегося в единую
познавательную систему, в целом адекватно передаваемую
любым конкретным языком, являющимся по своим суще-
ственным характеристикам единым для всего человече-
ского рода» [Колшанский 80: 118]. Подобный подход
1
Мы вовсе не ставим знак равенства между концепциями Жинки-
на и Фодора, так как данные исследователи исходят из различных
посылок, их теории совершенно независимы друг от друга и служат
решению различных задач. Разбор этих отличий никоим образом не
относится к числу проблем, рассматриваемых нами в настоящей ра-
боте. Мы лишь хотим показать сходство выводов названных иссле-
дователей по вопросу, который в данный момент находится в центре
нашего внимания.
29

30. представляет собой радикальное отрицание самого поня-
тия «языковая картина мира».
Противники данной точки зрения ссылаются н^гипо-
тезу «культурных знаков» Л. С. Выготского, согласно ко-
торой, человек и воспринимаемый им объект «связаны не
только "прямо", но одновременно и "непрямо", через по-
средника, состоящего из артефактов,— культуры» [Коул:
142]'. М. Коул приводит следующую схему подобного
опосредования [Коул: 142]:
М
(артефакт
)
S /_____ О
(субъект) ------------* (объект)
^Артефактами М. Коул называет как различные симво-
лы, так и орудия, инструменты, которые часто относят к
материальной культуре; указанный автор настаивает на
«единстве материального и символического в человече-
ском познании» [Коул: 141].
27
Ср. также анализ Р. С. Немовым теории культурно-историче-
ского развития высших психических функций человека, выработан-
ной Л. С. Выготским. «В ней (в указанной теории. —Д. Г.) автор
показал, что главные исторические достижения человечества, в пер-
вую очередь язык, орудия труда, знаковые системы стали мощным
фактором, который значительно продвинул вперед филогенетическое
и онтогенетическое психологическое развитие людей. Пользуясь всем
этим, человек научился управлять собственной психикой и поведени-
ем, сделав их произвольными и опосредованными орудиями и знака-
ми, подвластными его сознанию и воле» [Немов: 94]; А. Р. Лурия:
«Слово удваивает мир и позволяет человеку мысленно оперировать с
предметами даже в их отсутствие, <...> Животное имеет один мир.
<-..> Человек имеет двойной мир» [Лурия: 37].
30

31. Основной (хотя, конечно, не единственной) единицей
опосредования при этом является слово, но слово не мо-
жет не быть словом этнического языка, именно «язык яв-
ляется средством связи между другими знаковыми систе-
мами» [Рождественский 90: 64], следовательно, сознание
оказывается опосредовано языком и находится от него в
прямой зависимости1
. Сказанное может привести к выво-
ду, что язык выступает своеобразным демиургом культур-
ной реальности. Именно это утверждает гипотеза лингви-
стической относительности, в радикальной своей форме
сформулированная в работах Б. Уорфа, хотя проблемы,
поставленные американским лингвистом, обсуждались
задолго до него и продолжают обсуждаться сегодня2
.
1
«С самого начала фило- и онтогенетического развития челове
ческого сознания его субъективным носителем становится речь, ко
торая вначале выступает как средство общения (сообщения), а затем
становится средством мышления (обобщения)» [Немов: 137]. Ср. так
же: «Язык и (первичный) миф, «встроенный» в язык, составляют не
обходимый минимум культуры, развитие которой есть развитие раз
личных потенций, изначально заложенных в языке (и первичном
мифе)» [Касевич 96:128],
2
В качестве примера приведем цитаты только из двух философ
ских работ, которые разделяет почти столетие. «Удивительное фа
мильное сходство всего индийского, греческого, германского фило
софствования объясняется довольно просто. Именно там, где нали
чествует родство языков, благодаря обшей философии грамматики
(т. е. благодаря бессознательной власти и руководительству одина
ковых грамматических функций), все неизбежно н заранее подготов
лено для однородного развития и последовательности философских
систем; точно так же как для некоторых иных объяснений путь явля
ется как бы закрытым. Очень вероятно, что философы урало-алтайс-
ких наречий (в которых хуже всего развито понятие "субъект") иначе
взглянут "в глубь мира" и пойдут иным путем, нежели индогерман-
цы и мусульмане {.,.)» [Ницше: 256].
«... Вся проблематика и понятийный аппарат зарождающейся фи-
лософии как бы закодированы в языке Гомера и Гесиода; так что само
происхождение философской рефлексии правомерно рассматривать
31

32. Однако гипотеза Сепира—Уорфа имеет много против-
ников и среди лингвистов, и среди психологов'. Так,
П. Тульвисте на основании анализа экспериментальных
данных делает вывод о том, что различия в мышлении
обусловлены «различиями не между языками, а между рас-
пространенными в той или иной культуре видами деятель-
ности и способами подготовки детей к их выполнению»;
по его мнению, речь должна идти не о лингвистической, а
о «деятельностной относительности», так как «не может
быть и речи о том, будто разным языкам соответствуют
разные типы познавательных процессов» [Тульвисте: 299—
300]. Цитируемый автор, таким образом, не отрицая раз-
личий в картине мира представителей разных культур,
настаивает, что различия эти обусловлены отнюдь не язы-
ком. Соглашаясь с основными положениями, высказанны-
ми П. Тульвисте, изложим некоторые собственные сооб-
ражения в связи с рассматриваемыми проблемами.
Человек, вероятно, способен усвоить любой вид чело-
веческой деятельности и способ ее осуществления, лю-
бую естественно сложившуюся (не декларируемую искус-
ственно) ценностную шкалу, пройти аккультурацию, одна-
ко при возможности «чистого» выбора, который, конеч-
но, существует только гипотетически, он сознательно или
бессознательно будет склоняться к тем видам, способам,
ориентациям, которые выработала его культура, У нас нет
экспериментальных данных, подтверждающих это, но есть
собственный опыт и здравый смысл. Так, любой препода-
ватель русского языка как иностранного скажет, что с аме-
риканцами практически всегда хорошо «идут» игровые
как реализацию предысторической языковой позможности» [Семуш-
KUH. 4ÖL
г^°б3
1°£гСуЩеСТВу
1
10ЩИХ точек 3
Рекия см
- например, в [Коул, Скрибнер],
[Тульвисте], [Горелов, Седов], [Hall].
32

33. соревновательные задания, хуже — автоматизирующие
упражнения (дрилл), при минимуме вторых и максимуме
первых материал усваивается лучше; у японцев все совер-
шенно наоборот, но это, конечно, не значит, что японцы
не могут решать подобные игровые задачи.
Таким образом, этнические сознания серьезно отли-
чаются друг от друга, но различия эти могут детермини-
роваться не языком, но социо-культурными условиями.
Этнические особенности сознания могут сохраняться в тех
случаях, когда его носители говорят на разных языках и,
наоборот, когда два различных этно-культурных сообще-
ства являются носителями одного языка. Так, в [Blum-
Kulka и др.] приводятся многочисленные примеры фактов
второго рода, серьезные различия в поведении, вплоть до
конфликтов, между «стопроцентными» американцами и
греками, родившимися в Америке, не владеющими гре-
ческим языком, считающими своим родным английский,
но сохраняющими свою культуру и живущими по ее нор-
мам, а также среди английских индийцев, предки которых
достаточно давно переселились в Англию, владеющих
только английским языком и т. д. Исследования и экспе-
рименты, проведенные названными авторами, свидетель-
ствуют, что сохраняются явные различия в характериза-
ции и категоризации явлений социальной действительно-
сти (напр., отношения социальной иерархии) между анг-
личанами и индийцами. К похожим выводам приходят
В. Гринбаум и С. Кугельмасс на основании исследова-
ний среди детей, родившихся в Израиле в семьях из Запад-
ной Европы и Америки, Восточной Европы и в киббуцах.
Для всех этих детей родным языком является иврит, одна-
ко между названными группами «обнаруживаются серь-
езные различия в когнитивном стиле, требующие различ-
ные стратегии в обучении», что обусловлено прежде всего
различиями в «стратегиях социализации», применяемых
2 - 2541 33

34. в семьях [Greenbaum, Kugelmass: 106—110]. Можно, таким
образом, говорить, что некоторые черты этнического
культурного сознания оказываются обусловлены отнюдь
не языком, но не поддается сомнению, что черты эти
отражаются в языковом сознании их носителей, наклады-
вают отпечаток на речевую практику последних, в кото-
рой это сознание реализуется. Заметим, что указанные ис-
следователи опирались в своих выводах именно на ана-
лиз дискурсивных практик носителей тех или иных черт
специфического этнического сознания.
П. Дасен утверждает, что, несмотря на горячие споры
и многочисленные исследования, психологи не могут дать
однозначного ответа на вопрос об универсальности ко-
гнитивных процессов. Сам П. Дасен приходит к выводу о
том, что некоторые процессы универсальны, а другие ■—
нет. Различия между ними обусловлены различиями в
культуре. Можно спорить о том, до какой степени эти раз-
личия детерминированы языком, но в любом случае они
находят отражение в языке [Dasen: 155—156]. Похожие те-
зисы отстаивает Э. Рош, которая говорит, что «реальный
мир не есть нечто полностью деструктурированное, некие
общие категории, общность в категоризации мира есть у
всех» [Rosh.: 29], но при этом не отрицается связь языко-
вого кода с категоризацией мира, хотя не всегда эта связь
прямая и однозначная [Rosh: 20—21].
1
В последнее время активизировались лингвистиче-
ские исследования, убедительно свидетельствующие о том,
что языковые категории влияют на восприятие простран-
ства, времени ([Яковлева], [Апресян]), восприятие чело-
веком самого себя и иных людей (компарационные цепоч^
ки Ю. А. Сорокина [Сорокин 94] и его учеников, напр.
[Курбангалиева], [Мруэ]), отражают особенности нацио-
нального характера и оценки явлений внешнего и внут-
реннего мира человека, во многом определяя особенно-
34

35. ста социального поведения индивида ([Вежбицкая], [Ка-
севичЭб])1
.
Языковое и когнитивное сознание. Из сказанного
можно сделать вывод, что/различия в восприятии, катего-
ризации и оценке явлений действительности у представи-
телей различных сообществ оказываются в неразрывной
связи с различиями в языке и культуре этих сообществ. При
этом в культуре «нет ничего, что не содержалось бы в че-
ловеческой ментальности» [Пелипенко, Яковенко: 12]. Все
содержание этой ментальности (сознательное и бессо-
знательное, эксплицитное и имплицитное) обретает свое
существование для «нас», опосредуясь в процессе семиози-
са и подвергаясь кодировке в границах знаковых систем
конкретной этно-культурной общности. Базовым кодом
и основой семиотической системы любой культуры явля-
ется этнический язык2
,
Представляется справедливым положение о том, что
смысловое пространство культуры и человеческого созна-
ния задается границами выразительных возможностей ее
знаковых систем [Пелипенко, Яковенко: 64], базирующих-
ся на этническом языке, так как означивание всего, что
дается индивиду в его эмпирическим опыте, не может про-
исходить вне связи с языком, не подводиться под уже име-
ющиеся знаковые формы3
.
Сознание в своей внешней, экстериоризированной фор-
ме выступает как социальный опыт, как человеческая куль-
тура [Петренко: 9]. В «школе Выготского» основной со-
1
Обзор различных точек зрения на проблему языковой картины
мира и историю вопроса см. в [Постовалова].
2
Ср.: «Язык — не средство описания культуры, а прежде всего
знаковая квинтэссенция самой культуры» [Пелипенко, Яковенко: 120].
3
Л. Витгенштейн: «Границы моего языка означают границы мое
го мира» [Витгенштейн: 56].
2* 35

36. держательной единицей обобщения и передачи социаль-
ного опыта считается значение. Но это значение не обяза-
тельно совпадает с языковым значением. Сказанное по-
зволяет вернуться к проблеме соотношения языковых зна-
чений и когнитивных единиц, сформулированной в самом
начале настоящего раздела. «...Множество реальных ка-
тегорий, управляющих поведением, не сводится у челове-
ка к множеству знаемых языковых значений. <...> Не ис-
ключена возможность того, что соответствующая когни-
тивная единица хранится в опыте субъекта без вербализа-
ции — вне фиксации ее определенным знаком» [Шмелев:
50—51], значение же слова «не есть "вместилище знаний",
а лишь форма презентации и актуального удержания зна-
ния в индивидуальном сознании» [Этнопсихолингвисти-
ка: 27]. Когнитивная лингвистика и психосемантика пре-
доставляют достаточно убедительные свидетельства того,
что «многочисленные концепты, не имеющие средства язы-
кового выражения в национальной языковой системе, су-
ществуют в национальной концептосфере и обеспечива-
ют национальную мыслительную деятельность в той же
степени, что и концепты, названные языковыми знаками
национального языка» [Быкова; 3] (см., скажем, приводи-
мый процитированным автором пример лексической ла-
куны в русском языке: человек, говорящий неправду, —
лгун, но человек, говорящий правду — 0; отсутствие со-
ответствующей лексической единицы не мешает русским
оперировать указанным концептом).
Это позволяет различным ученым настаивать на раз-
личении языкового и когнитивного сознания (см., напр,,
[Гальперин П.: 98—99], [Ейгер: 45], [Этнопсихолингвисти-
ка: 28—29]), подчеркивать, что далеко не все содержание
нашего сознания: может быть вербализовано и находит
свое выражение в единицах языкового уровня, например:
«Язык отстает от интуиции. Самое трудное для филосо-
36