Проект Фонда содействию сохранения культурного наследия "Русский Авангард" "Презентации книг классиков урбанистики"

5. nav | kostof | tca | back It was in the following century that the trend began to shift towards planning for its architectural value alone – towards monumental and, from the viewpoint of port activity, impractical, solutions. London also saw one grand scheme after another, proposed by the architects of the later 18 th century like the Adam brothers and George Dance. One of these was executed – the Adam’s Adelphi Terrace, between the river and the Strand. В следующем веке строительная тенденция начала меняться от планирования с точки зрения архитектурной ценности к грандиозному, а с точки зрения портовой активности – непрактичному, решению проблем. Лондону один за другим предлагались грандиозные проекты. Их предлагали архитекторы конца 18 века, такие как братья Адам и Джордж Данс. Один из них воздвиг the Adam ’ s Adelphi Terrace (прим. переводчика: комплекс общественных и жилых зданий ) между рекой и улицей Странд ( Strand ).

6. nav | kostof | tca | back Taking its cue from Evelyn, the scheme combined unified blocks of four-story houses over two basement stories of warehouses opening out to docks. Взяв за основу проект Ивлина ( Evelyn ), он скомбинировал единообразные блоки 4-ёх этажных домов, имеющих 2-ух уровневые подвалы, предназначенные для товарных складов, открытых в сторону доков. А что бы Вы сделали, если бы получили такой проект? Вот что решили английские власти: The warehouses turned out to be subject to flooding and were consequently rejected by the authorities. The houses, on the other hand, were very successful. Но склады потенциально могло затопить при наводнении, поэтому власти от них отказались. Дома же напротив имели большой успех.

7. А вот как все это выглядело nav | kostof | tca | back

8. nav | kostof | tca | back These townscapes of leisure emulate an urban prototype far removed from that of the working waterfront. I am thinking of the seaside resort, which gained acceptance beginning in the late 18 th century. The idea here was to unwind and take the sea air, so the designing of the shoreline with impressive promenades was perfectly consonant with the main purpose of such places. Этот городской ландшафт досуга, стремящийся превзойти урбанизированный прототип, был перенесен далеко от рабочего района порта. Я думаю о приморском курорте, получившем признание, начиная с конца 18 века. Идея заключалась в том, чтобы дышать морским воздухом, поэтому проектирование береговой линии с ее впечатляющими местами для прогулок идеально согласовывалось с главной целью подобных мест.

9. nav | kostof | tca | back Brighton was first. That is where Londoners started going, in the words of Marc Girouard, “to knock back glasses of disgusting sea water and be dipped into salt baths by formidable bathing-women.” In the 1790s the Marine Promenade was laid out as the first attempt at grand design. It was a smashing success. Fifty years later the pedestrian and carriage promenade swept past miles of terraced summer residences, some arrayed in sinuous crescents framing private seaside parks. Брайтон был первым. Именно туда лондонцы начинали ездить, чтобы, говоря словами Марка Джируарда ( Marc Girouard ), «заливать в себя стаканы омерзительной морской воды и быть погруженными жуткой банщицей в солевые ванны». К 1790 - м годам Марин Променад ( Marine Promenade – морская прогулка ) был первой попыткой реализации великого замысла. Успех был сокрушительный. 50 лет спустя, пешие и экипажные прогулки стирали с лица земли последние мили летних домов с террасами. Некоторые разбивали извилистые серповидные частные огороженные парки на берегу моря.

10. nav | kostof | tca | back

11. nav | kostof | tca | back But the modern suburb conceives itself as a dormitory community, that is, one to which you can repair at the end of every working day in the city, and get back to work in the morning. In London it was not unknown in the early 18 th century for the well-to-do to live in peripheral villages like Streatham, riding into the city every day to work. Но современный пригород самозарождается как спальный район, такой, в котором вы можете восстановиться после завершения рабочего дня в городе, и вернуться на работу с утра. В Лондоне начала 18 века для зажиточных слоев не было ничего неизведанного в том, чтобы жить в окраинных селах, таких как Streatham, и ежедневно ездить верхом в город на работу.

12. nav | kostof | tca | back By century’s end a new pattern of residential settlements was transforming the more remote communities of Putney, Hampstead, and St. John’s Wood. However, as a mass phenomenon suburban commuting really had to await the revolution of modern transport systems – turnpikers, railroads, streetcars, subways, buses, and ultimately the automobile. К концу века новая схема жилых поселений трансформировала более отдаленные населенные пункты Putney, Hampstead, и St . John ’ s Wood . Однако, чтобы стать массовым явлением пригородным районам пришлось ждать революции современных транспортных систем - магистралей, железных дорог, трамваев, метро, автобусов и, и в конечном счете автомобилей.

13. nav | kostof | tca | back

14. nav | kostof | tca | back It is of course not at all accidental that the earliest planned suburbs, developed by estate owners for prosperous merchants of George III’s London, should coincide with the arrival of the first credible mass transportation system – horse-drawn stages that ran on an extensive system of paved highways built by authority of successive Turnpike Acts. Это, конечно, совсем не случайно, что наиболее ранние из спланированных пригородов, разработанные владельцами недвижимости для процветающих торговцев Лондона времен Георга III, совпадают по времени возникновения с появлением первой заслуживающей доверия массовой транспортной системы –платформ на конной тяге, которые курсировали по обширной системе мощеных шоссе, построенных под властью Законов о Магистралях.

15. nav | kostof | tca | back

16. nav | kostof | tca | back The high price of fares and the speculative nature of development made early railroad suburbs exclusive havens for the well-to-do. The collusion of developers and transportation companies in perpetuating this has been amply documented, both in America and Europe. London’s Metropolitan Railway nudged this tradition into the 20 th century with its development of company-owned land north of the city. Promotional material extolled the scenic charms of what it called “Metroland,” and touted its investment potential as a “rare opportunity for small capitalists.” Высокие цены на тарифы и спекулятивный характер развития сделал ранние железнодорожные пригороды монопольным убежищем для зажиточного класса. Сговор застройщиков и транспортных компаний о сохранении этого положения был убедительно задокументирован, как в Америке так и в Европе. Лондонский метрополитен подтолкнул эту традицию в 20 век развитием земель, принадлежащих компании, к северу от города. Рекламные материалы превозносили живописные прелести того, что называлось "Metroland", и расхваливали его инвестиционный потенциал, как "редкую возможность для мелких капиталистов".

17. nav | kostof | tca | back Proponents of housing reform saw mass transit instead as an opportunity to benefit the working class. London’s City Solicitor, Sir Charles Pearson, had championed the first underground railway line as a salvation for the laborer. “The passion for country residence is increasing to such an extent,” he maintained, it is “impossible for persons who do not mix with the poor to know.” With the Chatman Act of 1860 most of London’s new rail lines began to offer reduced fares to workers and clerks an “workmen’s trains” that ran early mornings and late nights. Сторонники жилищной реформы видели общественный транспорт не как возможность, но как привилегию для рабочего класса. Стряпчий города Лондона, сэр Чарльз Пирсон, боролся за первую линию метрополитена, как спасение для работника. "Страсть к стране, в которой живешь, возрастает до определенного предела", утверждал он, но это "невозможно для лиц, которые не смешиваются с бедными и не знают их." После закона Чатмэна ( Chatman ) от 1860 года большинство лондонских новых железнодорожных линий начали предлагать сниженные тарифы для рабочих и служащих на "рабочие поезда", которые ходили рано утром и поздно вечером.

18. nav | kostof | tca | back

19. nav | kostof | tca | back In England, where overt exaltation of the sovereign was not the issue and where entire estates were in the hands of single owners, the residential square had a less complicated history. The earliest example, Covent Garden (1631), where an active market was installed by the century’s end, is sui generis : after Covent Garden, shops were never allowed on the square proper, and the market was always tucked away in an inconspicuous spot of the estate. Англии всегда было свойственно открытое преклонение перед владельцем и имущество здесь, как известно, нередко находилось в руках единственного хозяина. Однако, у жилых кварталов здесь не такая уж запутанная история. Наиболее ранний пример, Ковент Гарден ( Covent Garden , 1631), где к концу века располагался рынок, является уникальным в своём роде: после Ковент Гардена, было запрещено располагать торговые лавки на территории квартала, и рынок всегда располагался в не привлекающих внимания укромных уголках города.

20. nav | kostof | tca | back

21. nav | kostof | tca | back The series more properly begins in the 1660s with St. James’s and Bloomsbury Squares, the latter, whose patron was the Earl of Southampton, being the first in London to be formally called a “square”. In the middle there might be a statue of the king (e.g., in Soho Square, London, and Queen Square, Bristol), but its scale was modest, not grandiloquent; and there was of course no pavillon du roi , or other special emphasis in the residential frame. История начинается в 1660-х с жилых кварталов Св. Джеймса ( St . James ’ s ) и Блумзбери ( Bloomsbury ), их владельцем был граф Саусхамптона ( Southampton ). Именно к его владениям было впервые применено название «квартал». В центре могла бы, конечно, располагаться статуя короля (например как в квартале Сохо в Лондоне, и в квартале Королевы в Бристоле), но размеры квартала были достаточно скромными, да и помпезности ему явно не хватало; и там, безусловно, не было королевского флигеля, или других необычных особенностей застройки.

22. nav | kostof | tca | back Indeed, in contrast to the French residential square, there was no fanaticism about uniform facades; even the style was not always consistent. The building of a square, like a street, was often put in the hands of several developers , who were not necessarily bound to the same overall design. Eventually the uniformity of the residential development became more common. Действительно, в отличие от застройки французских жилых районов, в Англии совершенно не было фанатизма в стремлении к однородности фасадов; и даже стиль не отличался единообразием. Строительство квартала, как и улицы, часто отдавалось в руки нескольких застройщиков, которые совсем не обязательно стремились к воплощению единого замысла. Со временем приходит однородность жилых кварталов.

23. nav | kostof | tca | back Queen Square in Bath (1729-36) has four grand but disparate sides; Bedford Square in London (begun ca. 1775) is not only uniform but given architectural emphasis by the use of stuccoed, pedimented centerpieces on each of its sides. Unified designs remained characteristic of its successors in the remarkable “squaring” of the Bedford Estate which had begun with Covent Garden and continued for over two hundred years. Королевский квартал в Бате (1729-36) имеет четыре больших, но совершенно несопоставимых стороны; Квартал Бедфорд в Лондоне (строительство которого начато приблизительно в 1775) является не только однородным, но ему также присуща архитектурная выразительность за счет использования наружной штукатурки, фронтонов на каждой из сторон. Преемники смогли лицезреть единый архитектурный замысел в знаменательном «разделении на кварталы» в округе Бедфорд, которое началось с Ковент Гардена и впоследствии продолжалось в течение более чем двух сотен лет.

24. nav | kostof | tca | back

25. nav | kostof | tca | back The central area of English squares, associated today with immense plane trees and greenery, were originally austere. A change of attitude is marked by the passage of Acts of Parliamnet in 1766 and 1774 empowering first Berkeley, them Grosvenor, Squares to raise a tax to pay for the maintenance of grass and trees. Английские скверы, ассоциируются сегодня с большим количеством растительности и ровно подстриженными деревьями, хотя изначально они были строгими и аскетичными. Изменение позиции было начато парламентскими законами 1766 и 1774 годов, которые уполномочили скверы Баркли ( Berkeley ), а затем Гроувенор ( Grosvenor ) платить больший налог на содержание и уход за травой и деревьями.

26. nav | kostof | tca | back The 1771 pamphleteer poured scorn on what he saw as an unseemly development. Almost every other square in London seems formed on a quite different plan; they are gardens, they are parks, they are sheep-walks (the reference here is to Cavendish Square which cooped up “a few frightened sheep within a wooden paling”), in short they are everything but what they should be. The rus in urbe is a preposterous idea at best. В 1771 памфлетист излил свое презрение на то, что он видел как неподобающее развитие: «Кажется, что практически любой лондонский сквер оформлен по-разному; есть скверы-сады, скверы-парки, скверы-пастбища для овец (со ссылкой на Кавендишский ( Cavendish ) сквер, в котором заперли несколько испуганных овец внутри деревянной изгороди). Если говорить кратко, то все эти скверы являются всем чем угодно, но только не тем, чем они должны быть. The rus in urbe ( маленькая деревня внутри города ) – это в лучшем случае нелепая мысль».

27. nav | kostof | tca | back That he was not alone in his view is suggested by the fact that many squares remained unplanted until after 1800. But by the mid-19 th century, the fashion was established. A London guidebook of 1851 rationalized the design of the city’s residential squares – including their fencing – in terms of the salubrious qualities of urban greenery: “open railing … though occupying some of the space, hardly impedes the circulation of air, but, according to modern chemists, actually helps to renew its vital principle”. Тот факт, что памфлетист был не одинок в своем мнении, подтверждается тем, что многие скверы оставались незасаженными растениями вплоть до 1800 года. К середине 19 века установилась мода. Путеводитель по Лондону 1851 года дает объяснение облику городских жилых районов, включая изгороди, с точки зрения благоприятных качеств городской растительности: «живые изгороди… хотя они занимают некоторое пространство, едва ли они мешают циркуляции воздуха, но, следуя мнению современных химиков, вообще-то они помогают обновить жизненную основу города.»

28. nav | kostof | tca | back In the early 15 th century, the City of London had easy access to Moorfields through Moorgate, “for ease of the citizens, that way to pass upon causeys into the field for the recreation.” The leaseholders of the property resisted steadily, fencing off their fields, but the citizens would fill in the ditches and take down the hedges, and the law would side with them. An Act of Parliament in 1592 had the following provision: That it shall not be lawfull to any person or persons to inclose or take in any part of the Commons or Waste Groundes scituate lienge or beinge within thre Myles of any of the Gates of the saide Cittie of London, nor to sever or to divide by any Hedge Ditche Pale or otherwise, any of the saide Fields … to the let or Hindraunce of the traynyng or mustering of Souldiors or of walking for recreation comforte and healthe of her Maj. В начале 15 века у Лондона был беспрепятственный доступ к полям Мур ( Moorfields ) через ворота Мур ( Moorgate ) «для удобства жителей дорога вымощена до самых полей отдыха». Землевладельцы полей неуклонно сопротивлялись, огораживая их, но горожане закидывали канавы землей и сносили заборы, при этом закон был на их стороне. Парламентский акт от 1592 года гласил: «Считается противозаконным, если человек или люди огородят или возьмут любую часть Общины или Пустыря, расположенные недалеко от ворот со стороны города Лондона или же, если они отделят участок любого поля канавой, изгородью или забором, так что к нему не будет доступа у достойных похвалы тренирующихся в стрельбе, прохожих или прогуливающихся для отдыха, успокоения или здоровья людей именем Её Величества».

29. nav | kostof | tca | back

30. nav | kostof | tca | back People, or of the laudable exercise of shotinge. Acts of this sort and royal decrees furthered this fierce struggle to establish “customary access.” A critical episode for London was the confirmation by Henry VIII of the right of the people of the City to practice archery in Finsbury Fields. Later James I confirmed the rights of citizens to Lincoln’s Inn Fields, adjacent to the quarter of law students between London and Westminster. Property owners there too put up a long fight, but the students, by their constant vigilance and appeals to the law, managed to keep a large open square free of construction, and there it is to this day. So with Gray’s Inn to the north. Такого рода законы и королевские декреты лишь продлили ожесточенную борьбу за «обычный доступ». Критической точкой для Лондона стало подтвержденное Генрихом VIII право горожан упражняться в стрельбе из лука на палях Финсбари (Finsbury Fields). Позже Джеймс I утвердил права горожан на поля Линкольн’з Инн ( Lincoln ’ s Inn Fields ), расположенных между Лондоном и Вестминстером, рядом с кварталом студентов юридических факультетов. Землевладельцам пришлось долго отстаивать свои права, но студентам, благодаря их постоянной бдительности и обращениям в суд, удалось предохранить большой открытый участок от строительства, каким он и дошел до сегодняшних дней вместе с Греевской школой ( Gray ’ s Inn ) на севере.

31. nav | kostof | tca | back By the 17 th century, customary access began to prevail in Crown property. Charles I opened the gardens of Whitehall Palace, and the bowling green there was soon being treated, in spirit at least, as a public meeting place. Hyde Park was also opened to the public some time between 1630 and 1640, and we have accounts of both horse-racing and foot-racing there; in fact, there was soon a regular racecourse called “the Ring.” Later still, Londoners fought hard to keep Hampstead Health and other open spaces and commons free of enclosure and development. К 17-му столетию, общественный доступ начал превалировать в собственности Короны. Чарльз I открыл сады Дворца Уайтхолла и лужайку для игры в шары, которые вскоре стали рассматриваться, по крайней мере, по духу, как публичные места для собраний. Гайд Парк был также открыт для общественности в период с 1630 по 1640, и у нас есть статистика о скачках и гонках, которые в нем проводились; вскоре там был организован постоянный ипподром, названный «Кольцо». Позднее, лондонцы боролись за сохранение Здоровья Хэмпстэда и за другие открытые пространства, свободные от вложений и развития.

32. nav | kostof | tca | back

33. nav | kostof | tca | back The cemetery should also be mentioned as a public park of sorts. Especially with the disfavor of churchyard burial grounds during the Enlightenment for reasons of health and decorum, and the establishment of planned extramural cemeteries, some of the churchyards became public gardens. These were controlled by private “burial boards.” In the City of London by the end of the 19 th century, there were 362 burial grounds, of which 41 were still in use; of the rest, mostly closed down in the 1850s, some 90 were public recreation grounds. Следует также упомянуть кладбище, которое представляет собой своего рода парк. Негативное отношение, имевшее место в эпоху Просвещения, в отношении мест захоронения, было связанно с угрозами здоровью и соображениями приличия и этикета. Это привело к расположению кладбищ за пределами городских стен и превращению некоторых кладбищ в городские сады. Последние находились под надзором «похоронных комитетов». В Лондоне к концу 19 столетия было 362 кладбища, из которых 41 всё ещё использовались; что касается остальных, большинство из которых было закрыто в 1850-х, около 90 использовались в качестве мест общественного отдыха.

34. nav | kostof | tca | back The social mix is important, because the opened up royal park and the public promenade often had a genteel bias. This was shown in the preference for carriage and equestrian traffic. Period pictures usually show elegant people in fancy coaches or on horseback; in London’s Regent’s Park, thrown open in 1838, it was necessary to “be a man of fortune, and take exercise on horseback or in a carriage,” and no provisions of any kind were made for pedestrians. Социальный аспект имеет очень важное значение, поскольку открытый королевский парк и городские скверы всегда воспринимались с благородным уклоном. Это было продемонстрировано в выказывании предпочтения каретам и лошадям. На картинах этого периода обычно изображаются изысканно одетые люди в причудливых каретах или верхом; чтобы попасть в Лондонский Регентский Парк, открытый в 1838 году, было необходимо быть «обеспеченным человеком и упражняться в верховой езде или путешествиях в карете», причем совершенно не предусматривалось условий для пешеходов.

35. nav | kostof | tca | back

36. nav | kostof | tca | back Earlier, under George II, when Kensington Gardens were opened to public visits on Sundays, sailors, soldiers and servants in livery were explicitly excluded. St. James’s Park was for a long time open only to those who had received royal permission to use it, and the issuance of a key. Ранее, в эпоху Георга II, когда Кенсингтонские Сады были открыты для публичных посещений по воскресеньям, в них не допускались моряки, солдаты и слуги в ливреях. Парк Святого Джеймса в течение долгого времени был открыт только для получивших королевское разрешение и пароль.

37. nav | kostof | tca | back The person who is most commonly credited with proposing the idea of a public park as we think of it today is J. C. Loudon, in the 1820s. Loudon thought it a means to “raise the intellectual character of the lowest classes of society.” He considered this ideal fulfilled in his Derby Arboretum, on a then peripheral site given to the town by a philanthropist. The park was meant excite common interest in trees and shrubs. Дж. С. Лудон является человеком, которому молва приписывает предложение в 1820 году идеи городского парка, в том виде, в котором мы его знаем сегодня. Лудон считал парк средством «поднятия интеллектуального уровня самых низших слоев общества». По его мнению, реализацией идеала был Древесный Заповедник Дерби, расположенный на одном из участков городской периферии, предоставленный одним филантропом в распоряжение городу. Парк был оформлен деревьями и кустами, и это повышало общественный интерес.

38. nav | kostof | tca | back

39. nav | kostof | tca | back The first genuine park, as against an arboretum or botanical garden, was probably Victoria Park in East London, intended especially for the working classes and enacted by Parliament in 1842. It was created in a congested urban situation, and meant to make amends for the fact that all of London’s parks at the time – Hyde, St. James’s, Kensington, Regent’s, Crown properties even when open to the public – were at the fashionable West End of town. Первым, настоящим, парком, а не дендрарием или ботаническим садом, стал, наверное, Парк Виктории ( Victoria Park ) в Восточном Лондоне. Он предназначался, прежде всего, для рабочего класса и был учрежден Парламентом в 1842. Он был создан в условиях городской перенаселенности, и должен был компенсировать тот факт, что все лондонские парки того времени - Гайд-Парк ( Hyde Park ), Парк Святого Джеймса ( St . James ’ s Park ), Кенсингтон Парк ( Kensington Park ), Парк Регента (Regent's Park), Королевские владения ( земли ), даже если и были открыты для публики, все они находились на Западном Конце Лондона.

40. nav | kostof | tca | back That was the extent of a public park tradition until mid-century, even though “after 1837, largely due to the exertions of Joseph Hume in the House of Commons, all parliamentary enclosure acts were required to contain provisions for some public open space.” By the 1860s most areas of London and the northern industrial towns had public parks, though none of the distinction of Birkenhead. Таковы была мода на общественные парки до середины 19 века, хотя «после 1837 года, в значительной степени благодаря усилиям Джозефа Юма ( Joseph Hume ), в Палате Общин все парламентские огораживания ( специфическая форма ликвидации общинных земель и массовой экспроприации крестьянства крупными землевладельцами ) обязали включить в список содержание некоторых общественных земель». К концу 1860 гг. на большей части Лондона и северных промышленных городов были основаны общественные парки, хотя при этом не было ни одного в направлении Беркенхеда (город и морской порт).

41. nav | kostof | tca | back Obstructions to traffic in the form of gates and bars were introduced to London’s West End estates in the 18 th century. The goal was to prevent the privately-owned streets lined with elegant Georgian townhouses from being used as cross-town thoroughfares, especially by traffic originating in the less reputable districts to the north. One of the first of these gates, built in the 1750s, served to bar undesirables from the Bedford estate. Residents who paid a deposit for a “silver ticket” were granted access; servants could pass through the gate only “in their attendance on the master, lady, or children of the family.” В 18 веке на Западе Лондона для ограничения движения были построены ворота и шлагбаумы. Их целью было предотвратить использование прямых улиц, находящихся в частной собственности, с изысканными домами в стиле георгианской эпохи, в качестве сквозного путь общего пользования всех жителей, а в особенности выходце из менее благополучных и богатых северных районов Лондона. Одни из первых ворот, построенные в 1750-х годах, служили преградой для нежелательных лиц из Бедфорда ( Bedford ). Жителям, заплатившим за «серебряный билет», позволялось пройти; прислуга могла проходить лишь «в присутствии хозяина, его жены или детей».

42. nav | kostof | tca | back Later, gates generally opened for all upper-class vehicles from 7 a.m. to 11 p.m., but remained closed to omnibuses, empty cabs, and all forms of commercial through traffic. The century-long proliferation of these barriers created havoc for cross-town travelers and blocked traffic generated by the new railway terminals at Euston, St. Pancras and King’s Cross. Despite a groundswell of public criticism, the gates were not outlawed until the 1890s, when two Acts of Parliament succeeded in removing the last fifty-five barriers. 1 Позднее ворота были открыты с 7 утра до 11 вечера для всего транспорта, относящегося к высшему обществу. Но они так и не пропускали автобусы, пустые экипажи и все виды торгового транзитного транспорта. На протяжении века распространение этих преград разорило людей, передвигавшихся из одного конца города в другой, а также заблокировало движение, образовавшееся благодаря новым железнодорожным вокзалам: Юстон ( Euston ), Сент-Панкрас ( St . Pancras ), Кингэ кросс ( King ’ s Cross ). Несмотря на вспышки народного недовольства и общественную критику, ворота продолжали функционировать вплоть да 1890 – годов, когда 2 парламентских акта законодательно ликвидировали последние 55 шлагбаумов.

43. nav | kostof | tca | back Трансформация Лондона из средневекового полудеревянного охотничьего заповедника в город Возрождения с мощёными улицами и кирпичными зданиями началась в доме пекаря на Паддинг Лэйн около 1 часа ночи в воскресенье, 2 сентября 1666-го года. … The transformation of London from a medieval half-timbered warren into a Renaissance city of paved streets and brick buildings began in a baker’s house on Pudding Lane at around I a.m. Sunday, 2 September 1666. … Средневековому Лондону был положен конец . Но не Лондонским средневековым порядкам. «Пожар, который модернизировал его здания, не смог модернизировать его политику. Моральный банкрот,… такое положение обнаружилось при падении его финансов». Если история реконструкции завершилась успехом, то причиной этого была предприимчивость частных лиц. Город как административная структура пережил Большой пожар. Medieval London was let go of. But not London’s medieval ways. “The Fire which had modernized its buildings, had not been able to modernize its policy. Morally bankrupt,… its position was revealed by the downfall of its finances.” If the story of reconstruction ended in success, it was because of the enterprise of private individuals. The City as an administrative structure survived the Great Fire.

44. nav | kostof | tca | back

45. nav | kostof | tca | back The Great Fire started routinely enough – one of many such mishaps the City endured every year. This time the unforeseen outcome was an urban cataclysm. The fire spread fanned by a strong east wind, first into Thames Street, and then on to the open wharves nearby with their stacks of hay, lumber and coal. For several days the flames raged out of control through the narrow streets and lanes with their timbered houses, and along the warehouses and docks of the riverfront. To Великий Пожар начался как обычный, одно из многих несчастий, которые испытывал Сити (исторический центр Лондона) каждый год. Но в этот раз непредвиденный исход стал городской катастрофой. Огонь, раздуваемый сильным восточным ветром, распространился сначала по улице Тэмз ( Thames Street ), а затем на соседние открытые пристани с их стогами сена, грудами лесоматериала и угля. За несколько дней пламя распространилось и бесконтрольно свирепствовало на узких улочках и проездах с их деревянными домами, на складах и в доках прибрежной зоны.

46. nav | kostof | tca | back To create fire lanes many buildings were pulled down before they were consumed, on the King’s express orders to “spare no houses, but to pull down before the fire every way”. In the eleventh hour, panic-stricken by the inferno that seemed unstoppable, the authorities brought in gunpowder, and laid flat entire streets. More than 13000 houses in all were destroyed, along with St. Paul’s Cathedral and 87 parish churches, the Royal Exchange, the Custom House, and the Guildhall. Было разрушено много зданий, чтобы их не поглотил огонь и чтобы создать преграду огню. По экстренному приказу Короля нужно было «не жалеть никакие дома, дабы потушить огонь, пока он не распространился повсюду». На 11 час пожара власти, охваченные паникой и страхом перед адским пламенем, которое ,казалось, не возможно остановить, применили черный порох и сравняли с землей целые улицы. В конечном итоге было уничтожено более 13000 зданий, включая Собор Святого Павла и еще 87 приходских церквей, Королевскую биржу, здание таможни и Гилдхолл (здание ратуши лондонского Сити).

47. nav | kostof | tca | back Reconstruction efforts began before the worst was over. Temporary housing for the refugees was authorized in the open spaces outside the city walls; new markets were established; prisons were moved; London Bridge and its approaches were cleared of rubbish. But most streets were impassable because of piles of debris, port facilities were in ruins, the wharves were blocked, their landing stages destroyed, the water pipes cut. And the City was deprived of all major revenue. Восстановительные работы начались до того, как самое худшее было позади. Временное жильё для пострадавших было организованно под открытым небом за городскими стенами; были открыты новые рынки; тюрьмы перенесены; Лондонский мост и его окрестности были очищены от мусора. Но большинство улиц были непроходимыми из-за груд обломков, портовое оборудование уничтожено, портовые верфи и причалы заблокированы, их пассажирские и грузовые платформы уничтожены, водопроводные трубы обрезаны. Сити был лишен всех основных источников дохода.

48. nav | kostof | tca | back

49. nav | kostof | tca | back Customs and Excise were bankrupt, chimney tax revenues dried up, and with the City’s property in ruins, rents were hard to collect. Rebuilding fast, or at least conveying the urgency of prompt reconstruction, was critical. The threat that the merchants would abandon the City for the safe and legally less restrictive suburbs was real enough. Таможенное и Акцизное управление обанкротились, налог на дымоходы, как источник дохода в казну города, иссяк ( перестал существовать ), все городское имущество было уничтожено, было крайне тяжело собирать арендную плату. Быстрая реконструкция или хотя бы оперативная организация срочных восстановительных работ были крайне необходимы. Была велика угроза того, что торговцы уйдут из центра города в более безопасные окраины, где к тому же условия торговли менее ограничены.

50. nav | kostof | tca | back There was no question, it was soon recognized, of an entirely new ground plan along the lines of Wren’s or Evelyn’s. But duplicating the old model, given the sad performance of the City fabric during the Fire, was also intolerable. The Commissioners appointed by the Privy Council and the City, having discussed “whether streets shall be laied out in the places where they formerly were, or in such other as shall be demonstrated to be more for the beauty and convenience of the citty”, settled for a middle course whereby main streets would be widened through the equitable redistribution of property. Сомнений не было, и вскоре это признали все, что нужен был абсолютно новый план города, разработанный в соответствии с линейными планами Рена ( Wren ) или Ивлина ( Evelyn ). Но копирование старой модели города, давшей такое печальное представление городских фабрик вовремя Великого Пожара, также было недопустимо. Комиссары, назначенные Тайным советом и городскими властями, обсудив «стоит ли разместить улицы на своих прежних местах или же наглядно показать большую красоту и удобство нового города», после долгих споров наметили генеральную линию реконструкции, в соответствии с которой главные улицы должны быть расширены по средствам беспристрастного перераспределения собственности.

51. nav | kostof | tca | back For that, an exact survey of every plot and record of ownership, rents, specifics of inheritance and other such legal matters was indispensable. But the survey seems never to have been completed. The debris of the Fire had raised the ground level by at least two feet (60 cm.), and the occupants who were ordered to clear and survey their plots did not comply. The streets were not fully opened up until December, and a severe winter forced the suspension of building for several months thereafter. By then the moment for any radical replanning of the burnt area had passed. Для этого была необходима строгая опись каждого надела и письменных подтверждений собственности, арендной платы, специфических элементов наследства и других таких же юридических документов. Но, казалось, опись никогда не будет закончена. Из-за обломков зданий, оставшихся после Пожара, уровень земли поднялся по меньшей мере на 2 фута (60 сантиметров), а жители, которым приказали очищать и описывать наделы, не подчинились. Улицы оставались нерасчищенными вплоть да декабря, а суровая зима вынудила приостановить строительство на несколько месяцев. К тому времени момент любых радикальных изменений был упущен.

52. nav | kostof | tca | back

53. nav | kostof | tca | back “ Something might be done by isolated exchanges,” T. F. Reddaway concludes in his classic account of the Fire, “but, apart from that, compensation would have to be paid in actual cash to those expropriated for the public benefit. From this time forward the extent of the improvement possible was clearly defined by the funds available to pay for it”. «Кое-что может быть сделано при помощи отдельных замен» - заключил Т.Ф. Реддавэй ( T . F . Reddaway ) в своем очередном отчете по Пожару – «но помимо этого компенсации должны быть выплачены наличными тем пострадавшим, кто находиться в общественных интересах. Отныне размер возможных выплат был четко установлен фондами, способными выплатить их ».

54. nav | kostof | tca | back Three separate authorities were involved. The King and his Privy Council, and Parliament, were active on the broad issues of rebuilding. An Act of 1667 was largely in the nature of a building ordinance: it regulated things like paving, spouting gutters, bows and jetties. Its most far-reaching provision was to establish four standard house types for streets of different width and to prescribe the details of design and construction – heights, number of stories, thickness of walls and depth of cellars. Были задействованы 3 отдельных ветви власти. Король, его Тайный совет и Парламент работали над наиболее важными проблемами восстановления. Акт от 1667 года был в значительной степени в похож на строительное предписание ( указ, постановление ): он регламентировал мощение улиц, строительство сточных канав, арок и причалов. Его самой важной задачей было установить 4 стандартных типа улиц разной ширины и детально прописать проект зданий: их высоту, количество этажей, толщину стен и глубину подвалов.

55. nav | kostof | tca | back A second Act created the Fire Court, with broad competence “for Determination of Differences touching Houses Burned or Demolished by reason of the late Fire.” It settled more than fifteen hundred cases amicably, dealing with the intertwined occupancy pattern of London that involved the interests of ground landlords, proprietors, tenants, and lessees. But it was finally the City and its organs that had the unpleasant task of enforcing building codes, negotiating for even the minutest strips of private land needed in modifying street lines, and struggling to keep a balance between the need to move ahead by expediting the erection of buildings over the sad landscape of ruins and the need for vigilance against abusive construction. Вторым актом учреждался Пожарный Суд с большими полномочиями «для Определения Разницы касательно Сожженных или Разрушенных Домов по причине последнего Пожара». Он мирно урегулировал больше 1500 дел, имея дело с запутанной лондонской системой аренды, затрагивающей интересы землевладельцев, собственников жилья, арендаторов и квартиросъемщиков. Но, в конечном счете, именно город и его власти получили неприятнейшее задание придать законную силу своду строительных законов, договариваясь о мельчайшей полоске частной земли нужной для видоизменения линий улиц, пытаясь сохранить равновесие между необходимостью двигаться дальше, ускоряя процесс возведения зданий, несмотря на печальный вид руин, и необходимостью пристально следить за несанкционированным строительством.

56. nav | kostof | tca | back The commonest infringement was for property owners to move the official stakes that marked street lines, and to build fast enough so that, if detected, the City would have the thankless choice of destroying new houses or altering the street lines. In the reigning situation where private enterprise was left to rebuild London, unsubsidized and subject to stringent regulations, the prudent path was one of compromise. Самое частое нарушение исходило от собственников имущества. Они передвигали установленные властями колышки, которые отмечали линии будущих улиц, и так быстро отстраивались, что у властей, если это обнаруживалось, был неприятнейший выбор между уничтожением новых построек и изменением линий улиц. В царившей ситуации, когда частному, не получающему дотации и поставленному в строжайшие условия предприятию было позволено восстанавливать Лондон, единственным благоразумным выходом было пойти на компромисс.

57. nav | kostof | tca | back

58. nav | kostof | tca | back Public funds accounted only for projects like the Fleet Canal and Thames Quay, and the replacing of public buildings. Progress was slow: after three years, the City was still only modestly recovered. More than a third of the foundations had as yet to be staked, and temporary structures were everywhere in use. Labor was scarce and so were materials. The Companies were slow to rebuild their headquarters. There was no set timetable, no specified order of progress in the completion of streets, and house building was entirely random. Общественные фонды рассчитывали только на проекты типа Канал на реке Флит ( Fleet Canal ), набережная Темзы ( Thames Quay ) и на перемещение общественных зданий. Прогресс был медленный: после 3 лет город был все еще очень мало восстановлен. Больше трети фундаментов были лишь намечены колышками, повсюду использовались временные постройки. Рабочей силы не хватало, впрочем, как и материалов. Компании медленно восстанавливали свои главные офисы. Не было никакого графика, никакого специального порядка завершения улиц, а строительство домов носило случайный характер.

59. nav | kostof | tca | back Only after a full decade had gone by did London look habitable. It was a better-built city: the houses were all of brick or stone, and construction standards were high. A certain degree of uniformity was evident. the streets conformed roughly to their previous pattern, but were now straighter, wider, and held a steady line of frontage. Gradients had been reduced. Wren’s spires for the new parish churches began to accent this tidy cityscape, and St. Paul’s eventually added to it a measure of cosmopolitan splendor. Только по окончании декады Лондон стал выглядеть населенным. Это был город, построенный лучше: все дома были из кирпича или камня, с высоким уровнем качества строительства. Определенная степень унифицированности ( единообразия ) была очевидна. Новые улицы приблизительно походили на старые, но сейчас они были гораздо прямее, шире и держали четкую линию палисадников. Угол наклона дорог был уменьшен. Шпили Рена ( Wren ’ s spires ) для новых приходских церквей начали заострять внимание на этом аккуратном городском пейзаже. А Собор Святого Павла, в конечном счете, добавлял ему определенную меру многонационального блеска.

60. nav | kostof | tca | back An inflexible, parochial self-interest lost residents to the suburbs. Many who had fled the flames never returned, prospering in new centers of trade. The City made concessions to fill the empty houses. It was too late. Close to bankruptcy, it had no option but to surrender its franchises into the King’s hands. … “But from henceforward the private wealth which had carried London in triumph through its ordeal by fire was to become more and more the source and expression of its greatness.” Негибкий приходской эгоизм потерял прихожан из окраин. Многие, кто спасались бегством от огня, так никогда больше не вернулись, преуспев в новых центрах торговли. Город пошел на уступки, чтобы заселить пустые дома. Но было уде слишком поздно. На грани разорения, у них не было другого выбора, как отдать свое право выбора в руки Короля. «Не далее как с этого момента, частная собственность, которая поддержала триумф Лондона во время испытания пожаром, должна все больше и больше становиться источником и выражением его величия».

61. nav | kostof | tca | back

62. nav | kostof | tca | back In fact the most tangible result of this change of heart о n either side о f the Atlantic с was а phenomenon the British named "gentrification." А private process о f rehabilitating rundown property, this constitutes a middle-class invasion of lower income districts by students, artists and design professionals, typically single people or couples without children, who want to live in interesting mixed neighborhoods. Фактически, наиболее существенным результатом этого изменения взглядов на другой стороне Атлантики, является феномен, который был назван британцами «джентрификацией». Частный процесс реабилитации разрушенных владений, представляет собой вторжение среднего класса в более низкие слои. Обычно это характерно для студентов, артистов и художников-профессионалов, обычно представленных одиночками или парами без детей и заинтересованных в жизни в интересных смешанных районах.

63. nav | kostof | tca | back London’s Islington has felt its impact, as have Trastevere in Rome and some frayed working-class areas at the edges of American downtowns which would once, not so long ago, have been targets of slum clearance. Traditionally the well-off sought respite from the center by moving outward and creating new neighborhoods for themselves; those less affluent moved and colonized their houses. Now the prodigal sons return to repossess the houses they abandoned and take their place once again in the center. Лондонский Ислингтон ощутил на себе это воздействие, сходное с имевшей место в Трастевере в Риме и некоторых развалившихся областях поселений рабочего класса на окраинах американских городов, которые, не так давно были трущобами. Традиционно, высоко обеспеченный человек стремился к удаленности от центра, двигаясь по направлению к окрестностям города; менее богатые переезжали и колонизировали постройки, освобожденные богачами. Теперь же расточительные сыновья возвращаются с целью возвращения своей собственности и обоснования в центре.

64. nav | kostof | tca | back

65. nav | kostof | tca | back

66. nav | kostof | tca | back От чудовищного кольца из стен, стоящего отвесно в сельской местности, до знаков «Городская граница г.Беркли» или «Вы вступаете на территорию г. Манси, штат Индиана», установление границ является основной характеристикой городского пространства. From the awesome specter of a ring of walls rising sheer in the countryside, to signs that read “Berkeley City Limit” or “You are Now Entering Muncie, Indiana,” circumscription is a principal characteristic of city-form. Конечно, существует большая разница между укреплённым ограждением с башнями и отделанными воротами и простеньким знаком. Многое изменилось за последнее время: мы больше не думаем о городе как о закрытом пространстве с чёткими границами. Но одно остаётся неизменным. To be sure, there is a big difference between a fortified barrier, with towers and elaborate gates, and a mere sign. Things have changed in the modern period: we no longer think of the city as a closed form with hard edges. But one thing has not changed. Когда мы пересекаем границу города, сейчас как и прежде, мы соглашаемся с определёнными правовыми ограничениями и местными правилами управления; если мы выбираем этот город местом своего жительства, мы также соглашаемся платить налоги, использовать своё имущество определённым образом и никаким другим, и ожидаем определённый спектр услуг взамен . When we cross a city’s boundary, then as now, we accept certain legal restraints, and local rules of conduct; and if we make the city our place of residence, we also agree to be taxed, to use our property in some ways and not others, and to expect a range of services to return.

67. nav | kostof | tca | back Сложившийся веками контраст города и сельской местности был исторически подтверждён укреплёнными стенами. Требуя огромных финансовых затрат на строительство, чёткие городские границы возводились только если являлись жизненно важными для военной и экономической безопасности. Городские ворота контролировали въезд в город и на рынок: запоминающийся отправной пункт для путешественников, и главный инструмент взимания таможенного сбора. The enduring contrast of town and countryside was sustained through much of history by a fortified wall. Representing an enormous financial burden for its builders, emphatic bounding was undertaken only when vital for military and economic protection. Access to town and market was controlled at the city gate: a memorable threshold for travelers, and the basic instrument of customs collection. Рамка из стен размыкалась, чтобы включить в себя работающий порт, пристань и выступающий пирс образуя ту полосу, где встречались город и вода. Индустриальная эра положила конец замкнутой городской форме. Цепи обороны и таможенной оценки были вытеснены к государственным границам . Заводы и пригороды перескочили узкие пределы, сломали городские бастионы и вместе с ними основные понятия о городской жизни. Where the walled frame opened to embrace a working harbor, quays and protruding docks feathered the margin where town and water meet. The industrial era proved to be the unmaking of insular city form. Circuits of defense and customs assessment pushed out to distant national frontiers. Factories and suburbs leapt the constricting bounds, bringing down city ramparts and with them the fundamental notions of urbanity these had contained.

68. Комментарий: Новгород, 1635. На одной стороне реки Волги мы видим окруженный кирпичной стеной Кремль (крепость, включающая в себя собор и административный центр), на другой – защищенную деревянной стеной Торговую сторону, которая включает в себя дома купцов, лавки, и маленькие церкви. nav | kostof | tca | back

69. Комментарий: Окружённый стенами порт Остии, как нечто сказочное реконструирован в Бруан и Хогенберг’с Сивитэйтс Орбис Террариуме. Порт Траяна слева, порт Клавдия справа, с маяком и монументальной статуей. Здания с портиком служили как амбары и место размещения флота . Башня Остии лежит слева. nav | kostof | tca | back

70. nav | kostof | tca | back Комментарий: Район лачуг на восточной окраине Парижа, сфотографированный Чарльзом Марвиллем между 1856-м и 1865. Пространство, рядом с современным Ру Шамплэн, сразу снаружи Бульвара Беллвилля, девелопмент района был начат вовремя; иначе поселенцы поехали бы дальше.

71. nav | kostof | tca | back Комментарий: Деревенские летние домики дополняют загородные участки земли с садом за пределами Братиславы (Чехословакия). В отличие от британских участков земли, которые уменьшились в численности вдвое после Второй Мировой Войны до 1 400 000, те на континенте остались популярными как места отдыха в тёплую погоду.

72. nav | kostof | tca | back Комментарий: Marne-la-Valee ( Франция): часть центра Noisy-le-Grand, ядра нового города . Справа « Palacio » , жилой дом (архитектор Рикардо Бофил), построен в 1983 году. Marne-la-Valee был создан в 1972 году, город намеренно расположили к востоку от Парижа, чтобы сбалансировать естественное движение населения на Запад.

73. nav | kostof | tca | back Общественная борьба за регулирование импульсов, которые создавали открытый город, была судорожной и часто безрезультатной. С точки зрения сохранения границ нового города, самые смелые инициативы включали концепцию зелёной зоны и правовых документов регламентирующего плана. Присоединение соседних округов распространяет такие средства управления до далёких городских окраин. Тhе public struggle to regulate the impulses that spawned the ореn city has bееn spasmodic and often ineffectual. In terms of reasserting а new city edge, the bravest initiatives included the concept of the greenbelt' and the legal instrument of the regulating pIan. Тhе annexation of surrounding communities extends such controls to the far reaches of the urban fringe.

74. nav | kostof | tca | back Зелёная зона была средством задержать рост городов посредством обозначения как дикой незастроенной зоны всей территории вокруг городского центра. Это открытая земля, используемая для сельского хозяйства и общего отдыха, была естественным разнообразием старых защитных стен, которые ограничивали размер города и препятствовали расширению за его пределы. Чтобы данная концепция работала, город должен иметь контроль над всей данной землёй, в силу этого он будет уполномочен определять её использование. The greenbelt was а means to arrest sprawl bу designating а wide zone nоn aedificandi аll around the urban core. This ореn land, used for agriculture and general recreation, was to bе the natural counterpoint of the old defensive walls, in that it would limit the size of the city and discourage expansion beyond it. For the concept to work the city must have total control of the land in question, and thereby bе empowered to determine its uses. Запасная зона открытой земли, на которой не разрешена капитальная постройка, не была новой идеей. Римский померий, пастбищная земля древних городов, и английская общая земля имели своим результатом ограничение роста города и сохраняли дистанцию между строящимся городом и окраинами. Но только с появлением неогороженного открытого города в индустриальную эру, и беспрепятственным протяжением периферии, характерным для массовых перевозок, зелёная зона наконец стала крайне необходимой. А reserved zone of ореn land оn which nо permanent building would bе allowed was not а particularly new idea. The Roman pomerium, the pasture lands of ancient cities, and the English cоmmоn lands аll had the effect of limiting their cities' growth and keeping the built center within а practical distance from the countryside. But only with the unwalled ореn city of the industrial era, and the unchecked stretch of its periphery incident to mass transportation, did the greenbelt acquire reformist urgency.

75. nav | kostof | tca | back Действительно, такие идеалисты 19-го века как Роберт Оуэн и Эбенезер Ховард намеревались повернуться спиной к индустриальным мегаполисам и закрепить новую модель оседлости экономически самостоятельных городов, и они первые утверждали обязательность проекта зелёной зоны. Indeed, it was those 19th-century idealists like Robert Owen and Ebenezer Howard, intent оn turning their back оn the industrial metropolis and installing а fresh settlement pattern of self-sufficient country towns, who first considered the device of the greenbelt obligatory. В конце века участки земли с садом были приняты на вооружение и на континенте. Единственная проблема с неровной зелёной зоной состояла в её непостоянстве: она могла быть легко уничтожена или поглощена, когда городу понадобится дополнительное пространство. Только относительно недавно некоторые странны начали осознавать земельные участки как неотъемлемую часть городской формы. Ву the end of the century the allotment garden had taken hold оn the Continent as well. The only problem with this ragged green belt was its impermanence: it was simply eradicated or pushed forward as the city needed the space to expand. Only in relatively recent times did some countries begin to recognize the allotment garden as an integral part of the city-form.

76. nav | kostof | tca | back Регламентирующий план, или план реконструкции, был довольно рано введён в Италии законом 1865-го года в связи с перестройкой Неаполя. Закон устанавливал, что каждый город с популяцией 10 000 и больше мог «ради всеобщего блага, которое определялось существующими нуждами обеспечить здоровье населения и необходимые системы связи,» разработать имеющий обязательную юридическую силу генеральный план застройки, осуществимый по праву верховной собственности государства. Однажды принятый государством, план имел силу в течение 25-ти лет, и был ведущим проектом для модели городских изменений в течение срока действия. The regulating plan, or piano regolatore, was precociously introduced in Italy with а law of 1865 in connection with the rebuilding of Naples. It established that every city with а population of 10,000 or more could, "for the sake of the соmmоn good determined bу existing need to provide for the general health and requisite communications," draw uр а legally binding master plan enforceable through the right of eminent domain. Оnсе approved bу the State, the plan would bе valid for twenty-five years, and would bе the guiding blueprint for the pattern of urban changes during that time.

77. nav | kostof | tca | back Такой план необходимо отделить от принимаемого отдельно плана расширения, который применялся для экспансии жилого центра за пределы ограничений генерального плана застройки. Он устанавливал нормы для застройщиков пригородных сооружений, чтобы «гарантировать надлежащие водопровод и канализацию новой застройки, её безопасность, удобство и приличное расположение». Увы, этот достойный правовой инструмент мало сдержал беспредельный рост городов, как в Италии, так и в других странах, которые установили подобные процедуры государственного контроля. This plan was to bе distinguished from the separately approved piano di ampliamento, which would apply to the expansion of the residential core beyond the limits of the master plan. It would set norms to bе followed bу developers in suburban construction, in order "to ensure the proper sanitation of the new development, and its safe, convenient and decorous disposition." Alas, this commendable legal apparatus did little to curb the licentious spread of cities, either in Italy or in other countries that instituted similar procedures of public review.

78. nav | kostof | tca | back Для предотвращения роста периметра промышленных трущоб, или чего еще похуже, в эксклюзивных жилых анклавах, которое бы привело к оттоку богатых налогоплательщиков, немецкие муниципальные администраторы приняли неотложные программу аннексии. To prevent the growth of a confining perimeter of industrial slums, or worse yet, exclusive residential enclaves in neighboring communities that would siphon away wealthy taxpayers, German municipal administrators embarked upon an urgent program of annexations. В период между 1880 и 1910, Франкфурт и Дюссельдорф в два раза увеличили площадь земель, находящихся под юрисдикцией города. Кельн в одночасье включил в себя девять округов в 1888 году, увеличив свою площадь более чем в десять раз. Between the 1880s and 1910, Frankfurt and Dusseldorf doubled the area under their respective city jurisdictions. Cologne incorporated nine communities in a single leap in 1888, increasing its expanse more than tenfold.

79. nav | kostof | tca | back Глотание периферийных округов соседним городом иногда было большим, чем простой хищническим актом. Аннексия активно преследовала многие пригородные немецкие города. Она предусматривала преимущества в инфраструктурах и скоординированную систему транзита и коммунальных услуг, но зачастую без увеличения местных налогов. This swallowing of peripheral communities by an adjacent city was sometimes more than a simple act of predation. Annexation was actively pursued by many suburban German towns. It provided the benefits of a planned street network and coordinated systems of transit and public utilities, often without an increase in local taxes. Оппозиция, когда она была представлена, как правило, происходила из округов с определенной исторической идентификацией, как в случае Дойтц и Мюльхайм, двух кельнских старых соперников. Но в большинстве случаев аннексируемые округа уже растворились в навозной жиже промышленного расширения в пригороды, в результате чего многие жители зависили от соседних столиц в плане трудоустройства. Opposition, when it was present, usually came from communities with an established historical identity, as in the case of Deutz and Mulheim, two of Cologne’s old rivals. But in most cases the particularity of annexed communities had already been dissolved in a slurry of industrial suburban expansion, with many residents dependent on the neighboring metropolis for employment.

80. nav | kostof | tca | back

82. Комментарий: Линия Берлинской Стены, если смотреть на город с востока. Весь исторический центр остался в Восточном Берлин, Западному Берлину отошел обширный парк Tiergarten. nav | kostof | tca | back

83. nav | kostof | tca | back В отличие от этого насильственного и чисто физического барьера, существуют опосредованные, правовые, невидимые городские деления, которые мы обычно не совсем осознаём. Они нанесены на городские карты, и имеют достаточно конкретное значение. In contrast to this violent and bluntly physical barrier, there are arbitrated, legalistic, invisible urban divisions which we are not ordinarily aware of at all. They are designated on city maps, and have quite specific consequences. Я имею ввиду линии, нарисованные государственными органами – административные районы и гражданские и избирательные округа, городской район Парижа и квартал Рима – которые при всей своей неосязаемости являются причиной реальных эффектов. Это политические, или чаще административные деления, и с начала существования городов они задавали, как нами управляют внутри городского режима – как нас облагают налогами, обслуживают, обязывают к воинской повинности, или держат под контролем. What I have in mind are the lines drawn by public authority – wards and parishes and precincts, the arrondissements of Paris and the rioni of Rome – which for all their intangibility are very much a matter of genuine effect. They are political, or more generally administrative, divisions, and since the beginning of cities they have governed the ways we are managed within the urban order – how we are taxed, serviced, pressed into military service, or kept under control. Другими словами, цель этих делений – спроектировать население внутри городской формы, классификацию, которая задана либо вынужденно, либо де факто. И поскольку речь идёт о людях, деления были часто вызваны серьёзными социальными расхождениями, и само их существование приводило к напряжению и столкновениям. In other words, the object of these divisions is to design the population within the urban form, an arrangement that is either coerced or de facto. And because they deal with people, the divisions were often coincident with deep social schisms, and their very existence brought about tensions and open conflict .

84. nav | kostof | tca | back Комментарий: Санкт-Петербург, Дом Советов (Н.А. Троцкого, начат в 1936-м), построен как административная и партийная штаб-квартира города. Он стоит на Московской площади, и был предназначен стать новым городским центром южнее старой царской столицы.

85. nav | kostof | tca | back Комментарий: Мекка (Саудовская Аравия), Кааба. Поселение лежит на древних торговых путях, и участок Каабы был целью пилигримов задолго до прихода ислама. Сперва дома были сконцентрированы близко к святыне; они были позже удалены, чтобы освободить больше места для хождения вокруг. Соседняя колоннада построена в 9-м веке Калифом, восстановлена с мечетью в 16-м веке султаном Оттоманом, и снова недавно восстановлена Саудом.

86. nav | kostof | tca | back Комментарий: Чикаго ( Иллинойс ). Коммерческий транспорт и трамваи переплетаются на стыке г.Дирборна и улицы Рандолфа в Лупе, примерно 1909 год.

87. nav | kostof | tca | back Комментарий: Лодзь (Польша), во время нацисткой оккупации. Евреи были заключены в гетто и пересекали магистрали по мосту, что предотвращало контакт с поляками и немцами.

88. nav | kostof | tca | back На американской сцене одной из первых и до сих пор, возможно, наиболее четко сформулировавшей, была поздняя Джейн Джекобс, которая издала эффективный манифест восстановления городских районов, с ее бестселлером 1962, «Смерть и жизнь великих американских городов». On the American scene on of the first, and still perhaps the most articulate, was the late Jane Jacobs, who issued a virtual manifesto for the reintegration of the urban realm with her 1962 bestseller, The Death and Life of Great American Cities. В Европе, Леон Криер вырыл яму современному зонированию, в котором он уличал "отчуждение социального деления и интеллектуального продукта… в затвердевшие городские формы", против его почтительного понятия квартала или окрестностей. Его проекты по обновлению Парижа, Лондона и Берлина защищают "де-зонирование", и отказ от однократного использования районов в пользу пешеходных кварталов, с их живой смесью жилых, культурных, коммерческих и промышленных целей. Оба и Криер и Джейкобс сделали утверждение, что большинство городских производственных деятельностей может быть без ущерба интегрированы в жилые районы, даже с учетом сегодняшних строгих стандартов по борьбе с загрязнением окружающей среды. In Europe, Leon Krier has pitted modern zoning, which he condemns as “the alienation and social division of intellectual production… solidified in the urban form”, against his reverent notion of the quartier or neighborhood. His projects for the renovation of Paris, London and Berlin advocate “de-zoning”, and abandon single-use districts in favor of pedestrian-scale quartiers, with their vital mixture of residential, cultural, commercial, and industrial uses. Both Krier and Jacobs make the claim that the great majority of urban industrial activity could be harmlessly reintegrated into residential districts, given today’s strict pollution abatement standards.

90. nav | kostof | tca | back

91. nav | kostof | tca | back Не делая громких заявлений по этому вопросу, можно сказать, что города любого возраста предусматривали публичные места, которые бы способствовали встречи людей и служили управлению общественными делами. … Не делая громких заявлений по этому вопросу, можно сказать, что города любого возраста предусматривали публичные места, которые бы способствовали встречи людей и служили управлению общественными делами. … Without ringing declarations on the subject, cities of every age have seen fit to make provision for open places that would promote social encounters and serve the conduct of public affairs. … Существует два аспекта понятия публичного места. Первый касается близкого круга и случайной встречи. Мы встречаемся, чтобы увидеть своих друзей и соседей около городского колодца, на лавочке в парке, в сквере перед церковью. Но с тех пор как каждому дано право использовать публичные места, мы также увидим в том же парке или сквере людей, которых не знаем или с которыми не хотим знаться. Они могут сидеть рядом с нами, и они могут делать непредсказуемые поступки, поступки, которые мы можем расценить как оскорбительные или надоедливые. Привилегия публичных мест – свобода действий – и право оставаться в бездействии. There are two justifying aspects to the concept of the public place. One has to do with familiar and chance encounters. We go out to meet our friends and neighbors by the town well, at the park bench, in the square in front of the church. But since everyone is entitled to make use of public places, we will also see in the same park or square people we do not know or do not care to associate with. They might sit next to us, and they might do things that are unpredictable, things that we might find offensive or annoying. The charter of public places is freedom of action – and the right to stay inactive.

92. nav | kostof | tca | back Второй аспект – ритуальный. Публичные места принимают у себя массовые мероприятия – фестивали, массовые беспорядки, празднования, публичные казни – и поэтому такие места будут нести заданные признаки наших коллективных действий и наше ритуальное поведение. The second aspect is a ritual one. Public places host structured or communal activities – festivals, riots, celebrations, public executions – and because of that, such places will bear the designed evidence of our shared record of accomplishment and our ritual behavior. Они там, где мы бы выбрали отмечать годовщину войны, дорого для нас стоявшей, и поминать тех, кто пал ради нас. Они там, где бы мы чествовали правителя, устанавливая монумент его имени. И здесь мы однажды можем сойтись, чтоб